294. Читая толстые журналы (Огонек, 1996, №9)

Умрут? Не умрут?

Тиражи журналов падают. Качество прозы растет.

Едва ли не самое поразительное чтение в первых номерах «толстых» журналов это, конечно, строчка нового тиража. Говорят, что окончательно русско-советская интеллигенция отомрет вместе с литературно-художественными журналами. О последних красноречиво говорит цифра подписки. От 20 тысяч «Нашего современника» до 8 тысяч «Дружбы народов». Плюс по десять тысяч тиража добавил «демократическим» изданиям Сорос (говорят, в последний раз). При каждой подписке, случающейся раз в полгода, тираж падает примерно на треть.

«Умрут, не умрут…» - тут не спор, не злорадство, тут констатация. Старая жизнь уходит, новая так и не наступила. Во всем мире люди покупают не журналы – книги. Мы же привыкли кормиться литературой с доброй руки журнального коллектива, цензора, агитпропа. Журналы переживают расцвет, более напоминающий яркий костер заката.

Общественная потребность в «толстом» журнале исчезает на глазах. Но привычка к пристойному книжному чтению так и не появилась. Откуда ей взяться, когда книжный рынок до сих пор не приобрел развитой структуры. Где система ориентиров, где критика, где рецензии, которым веришь, где премии «книгам месяца», где коммерчески выгодные допечатки разошедшихся изданий? Если и прочтешь сегодня книжку, которая понравилась, поговорить о ней не с кем – кроме тебя, ее, кажется, никто и не читал!

Советуя другим, попадаешь в неловкое положение. Книги проваливаются на рынке в тартарары. Журналы же, предлагая по-прежнему качественный продукт в компактном и как бы исчерпывающем наборе – проза, поэзия, публицистика, архив – умирают от невнимания. Тут – «настоящая литература», которая, выйдя книжкой, зачастую так и лежит нераспроданная на прилавке. Почему?..

Людмила Петрушевская, кажется, окончательно перешла на сказки с чудесами («Маленькая волшебница» - «Октябрь», 1996, №1), разбавляя ими нынешнюю свою прозу про быт тараканов и прочей богемы. Ее новый «кукольный роман» про бедного столяра и волшебную Барби мил и изящен. Он полон сегодняшних реалий вроде завтрака кружкой воды, телешоу с раздачей квартир и «мерседесов», вроде детского приработка продажей газет и бандитизмом, семейного алкоголизма и мордобоя, взаимопревращения крыс и людей, и всемирного заговора доброго мастера Амати, вечно живущего в Гималаях. Роман читается так же легко, как, видимо, и писался. Последним объясняются некоторые несуразности вроде первоначальной слепоты героя, которая вскоре каким-то образом рассасывается. Думаю, что к моменту выхода отдельной книжки с картинками пройдет и это.

Всякому желающему разгадать главную военную тайну нынешних буржуинов: каким образом маленькому народцу удается выстоять против тотального насилия большого брата, - надо прочитать повесть Фазиля Искандера «Софичка» («Знамя», 1995, №11). Оказывается, именно благодаря своей естественности, когда ложь и гнусность не прощаются никакими умными доводами. Добрая до придурковатости Софичка, не задумываясь, проклинает своего брата, убившего ее мужа. Проходят годы, и проклятый брат становится одним из хозяев новой жизни. Все у него есть, кроме прощения сестры, и он зачем-то его добивается: мол, жизнь прошла, простим друг другу. Софичка прощает – и теряет смысл жизни, теряет связь с любимым умершим, со всеми умершими, чью правду предала.

Роман Владимира Шарова «Мне ли не пожалеть…» («Знамя», 1995, №12) дополнит будущее «избранное» писателя. Потому что и этот роман, и прошлые «(«Репетиции», «До и во время»), известные лишь по журнальным публикациям, об одном и том же, - это притчи о судьбе России на весах суда Господа. В центре последнего романа – знаменитый хор композитора Лептагова. Реальный и в то же время символический хор, в котором каждый отдельный человеческий голос-жизнь вплетается в единую, доселе неслыханную русскую симфонию ХХ века. Эсеры, скопцы, гимназисты, члены политбюро, священники и прокуроры – все алчут спасения, светлого будущего, рая на земле. Додуманная писателем до конца суть религии социализма, когда тайная власть в стране принадлежит сектантам-хлыстам, а донос в ОГПУ заменяет покаяние, которое, по сути, и есть донос Богу на самого себя, - все это образует такую странную фантасмагорию, что многие отказывают В. Шарову не только в религиозности, но и в писательстве как таковом. Многие – но не мы.

Роман шотландца Аласдера Грея «Бедные-несчастные» занимает в «Иностранной литературе» (1995, №12) почти две трети объема. Нормальная была бы книжка, но поди разгляди ее на нынешних безумных лотках! А тут заранее уверен: дряни не всучат. И точно. Захватывающий роман посвящен медицинскому эксперименту, поставленному в больнице Глазго в конце прошлого века. Женщина, утопившаяся на девятом месяце беременности, была оживлена гениальным врачом, пересадившим ей мозг ее неродившейся дочери! Лучшая философия – занимательная философия. Перед нами жизнь 25-летней женщины с невероятно быстро развивающимся мозгом младенца. Она не переживает обычных детских травм психики, ее не подавляет мораль, она чиста, естественна, красива, сексуальна и превосходно обучаема. Мечта Руссо, Фрейда и вообще всех мужчин. Что ни говори, умеют в Великобритании писать прозу. Это еще и Толстой признавал.