Путь к себе и – еще дальше

Весна… Какими-то экзотическими перелетными ветрами занесло в редакцию «ОГ» проездом из Эстонии в Шотландию буддийского монаха по имени Карма Джига. 45-летний музыкант из рабочей семьи в Глазго, имеющий пятерых сестер и братьев, один из которых, кстати, епископ секты мормонов, Карма Джига (в миру Александр) действительно показался нам существом непривычным, нездешним, невиданным. Невиданным своей открытостью, душевной свободой и независимостью, отсутствием внутренних предрассудков. Совершенно земной, даже приземленный, как, по его словам, все шотландцы и тибетцы, Карма Джига путешествует по духовному миру с той же свободой и бесстрашием, что и по географическому. Он – еровпеец и гражданин сегодняшнего мира, соединенного всеми корнями с тысячелетними традициями всевозможных культур и религий. Мира, где средний француз едва ли не чернокож, а вундеркинд-математик в очочках и со скрипочкой почти наверняка окажется по происхождению не из Одессы, а из Азии. И как-то не по себе, когда вспомнишь, что творим мы в этом мире, чем заняты, в какой «особенный» путь себя загнали. Где даже благодать – повод для распри и ненависти. Ну, а гостю нашему понравилась в России душевная сила живущих тут людей, вынужденных преодолевать жизненные тяготы, а еще понравились клоуны в цирке, который он посетил. «Вот кто похож на буддистов», - заметил Карма Джига.

 

Поиск учителя

- Каков был ваш путь к буддизму?

- Кто ваш учитель?

- Как совмещается ваш бизнес с монашеством?

 

- С детства у меня было чувство, что я не в своей тарелке. Лет до двадцати я все время искал это как бы отсутствующее звено в своей жизни, искал смысл происходящего. Когда мне было двенадцать лет. В моей душе что-то произошло. У моей сестры была болезнь Дауна, и я не мог понять, почему она так страдает и никто не может ей помочь. Со мной буквально что-то случилось. В голову стали приходить странные мысли, я испытывал непонятные мне ощущения. Мой поиск продолжался. До двадцати лет я испробовал различные пути к духовной жизни. На каком-то этапе встретился с так называемыми «возродившимися христианами». Они мне сказали, что вот у них есть все ответы на мои вопросы. Я общался с ними, пытаясь выяснить эти ответы. Но в глубине души понял, что они не могут мне помочь. Тогда занялся индуизмом. Но и тут было ощущение, что мой наставник никак не доведет меня до самой сути.

Я рассказал об этом своему приятелю, с которым в это время учился вместе в консерватории. Приятель говорит: «Ты знаешь, я в этом ничего не понимаю, но вот мой брат занимается какой-то там медитацией. Спроси у него». Я встретился с братом, тот сказал, что сам мне ничем не поможет, но если я хочу, он даст мне адрес буддийского монастыря, который называется Самелинг и находится у нас, на юге Шотландии. Я подумал, почему бы и нет? Я уже так много попробовал, что почему бы еще и этим не заняться… И вот, совершенно никого там не зная, я в одиночестве отправляюсь в этот монастырь и, осмотревшись, решаю присоединиться к общине. Ни про Тибет, ни про ламаизм я в это время ничего не знал.

Как-то я сидел там в библиотеке, дверь была открыта, и мимо нее прошел какой-то маленький темнокожий человечек. Я подумал, что обязательно должен с ним встретиться и поговорить. Через других людей я договорился о встрече с ним, вошел в какой-то кабинет, где сидел этот маленький человечек, и в этот же момент понял, что поиски мои закончены, что никуда больше идти не надо, что я нашел то, что искал. С тех пор я с ним двадцать три года. За это время я понял то, что случилось со мной, двенадцатилетним, осознал преимущество медитации, внутреннего самосозерцания. И еще я понял, что все духовные пути, которыми идет человек, все духовные традиции, которые ему открываются, могут принести ему колоссальную пользу в его поиске. У каждого из нас рано или поздно появится безошибочное внутреннее ощущение, какая именно традиция нам подходит. Поэтому, я думаю, наша цель – гармоничное сосуществование со всеми духовными традициями.

Я не настолько высокомерен, чтобы утверждать, что чистота сознания существует только в буддизме. Я читал биографию русского святого православной церкви, жившего в конце прошлого века, и убежден, что в то время в России эта традиция была чрезвычайно живой. Главная трудность в том, чтобы найти учителя, который может передать другим основы традиции. Такие люди есть, но до них очень сложно добраться. Очевидно, что они есть в Греции в афонских монастырях. Лично я получил доступ к традиции через тибетцев.

Моего наставника – того самого маленького темнокожего человечка – зовут доктор Аконг Тулку Ринпоче. Он главный настоятель нашего монастыря. В нашей традиции он считается одним из главных лам – перерожденным ламой. Что это значит? Мы, буддисты, убеждены, что каждый человек является реинкарнацией – перерождением длинной череды ранее живших существ. Если в момент смерти сознание человека не очищено, то он попадает в промежуточное состояние между смертью и повторным рождением, которое называется бардо. Это – состояние, когда определяется, в каком виде мы родимся в следующий раз. Если человек очищен, то он может управлять этим состоянием. Он даже может оставить перед смертью записку, в которой укажет, в каком именно месте родится в следующий раз.

Мой учитель в молодости покинул Тибет в группе из трехсот человек. Они шли пешком через горы, и, в конце концов, живых из них осталось всего шестнадцать. В эмиграции он и его товарищ учились в школе для молодых лам. Потом им представилась возможность поехать в Англию. Его товарищ получил стипендию Столдинга в Оксфорде, а Аконг Тулку Ринпоче работал в больнице санитаром, чтобы обеспечить его деньгами на время учебы в университете. Постепенно окружающие заинтересовались молодыми ламами, стали расспрашивать о Тибете, о буддизме. Они стали устаивать небольшие собрания для желающих, где все это рассказывали. Потом их пригласили в Шотландию, где предложили им нечто вроде коттеджа, где они начали учить людей буддизму, правильной медитации. Кончилось тем, что хозяева коттеджа продали его лама за чисто символическую сумму, и таким образом было положено начало нынешнему буддийскому монастырю. Ламы решили назвать это место Самелинг – по имени первого буддийского монастыря в Тибете.

С тех пор прошло около тридцати лет.Аконг Тулку Ринпоче смеется, что изначально у него было всего пятьдесят фунтов стерлингов. Но благодаря материальным пожертвованиям и чисто физической помощи многих людей первоначальный центр для медитации превратился в настоящий буддийский монастырь, куда Аконг Тулку Ринпоче приглашает в качестве учителей высших лам, включая и его святейшество Далай-ламу. Для сохранения тибетской культуры мы решили построить там храм в традиционном тибетском стиле, но с использованием современных материалов. За некоторое время до этого к нам приехал тибетец, прекрасно разбиравшийся во всех этих храмовых вещах, в соблюдении мельчайших деталей ритуалов. Он учил на знаниям, необходимым для выполнения строительных храмовых работ, включая традиционные лепные детали и скульптуры. Таким образом, община, появившаяся в центре для медитации, построила храм собственными силами.

В Тибете существует традиция уходить в ритриты для посвящения на три месяца или на три года. Но поскольку мы должны все строить сами, то сначала мы построили центр для ритритов, а потом уже ушли в ритрит. И это тоже соответствует древнему правилу, существующему с тех пор, как в Тибете появились первые буддийские монахи. Наш монастырь продолжает развиваться, существует проект строительства монастырской школы с отдельной библиотекой. Но монастырь – не самоцель. Цель монастырской общины – помощь нуждающимся людям, создание желающим возможностей для обучения. Мы занимаемся экологическими проектами, основываем медицинские школы. Мы кормим голодающих. Мы занимаемся этим в Лондоне и Глазго, в Брюсселе и Йоханнесбурге, в Катманду и Китае. В последнем, на территории Тибета, мы осуществляем более шестидесяти проектов. Короче, мы работаем в союзе с благотворительным фондом, функционирующим на нескольких континентах. Идея следующая: раздавать людям богатство, аккумулируемое монастырем.

Поэтому для меня не существует проблемы в том, что я, буддист, принявший год назад монашество, занимаюсь сегодня бизнесом. То, чем я занимаюсь, я делаю для того, чтобы люди, желающие жить в монастыре и работать над собой, могли это делать. Я занимаюсь интеграцией бизнеса и монастырской деятельности, заключаю деловые контракты. Для меня, для моего сознания безразлично, где в данный момент я нахожусь, - здесь, беседуя с вами, или в монастыре, или в поезде, с которого я только что сошел. На меня никакая ситуация теперь повлиять не может. Я счастлив везде. Теперь я меньше могу заботиться о себе, своем благополучии, а больше помогать людям, жить во благо других.

 

Это как дрессировка собаки

- Опишите монастырский режим дня

- Что такое медитация?

- Зачем монахи дают обеты?

- Как в буддизме отпускают грехи?

 

- Если бы я сейчас находился в монастыре, то мой личный режим дня был бы таким же, как у людей, живущих в центре для ритритов. Подъем в половине четвертого утра и холодный душ. Эти несколько часов до завтрака для меня были всегда очень важны. Именно в это время я занимался медитацией, учился другим важным вещам. С шести утра до семи – общая ритуальная медитация в храме. Затем завтрак, но лично я не завтракал, поскольку у меня был обет есть один раз в сутки. Дело в том, что я как-то заметил, что толстею, сделался слишком прожорлив, у меня возникли проблемы с медитацией. Я подошел к своему наставнику и сказал, что не справляюсь. Хорошо, сказал он, поголодай одну неделю. Я почти справился с этой задачей. Лишь в середине недели съел одно печенье. Через неделю я сказал наставнику, что ощущаю слабость. Хорошо, сказал он, теперь ешь одну ложку риса в день.

Когда я начал есть эту ложку риса, я не смог ее доесть до конца, настолько это показалось мне много. Тогда мое тело уже поглощало само себя. Я все время чувствовал тепло, энергию. В течение следующих шести недель я ел каждый день чуть-чуть больше, чем накануне, и все это время вел обычный монастырский образ жизни. Мне было очень хорошо, я и физически чувствовал себя превосходно, и ясность ума была необыкновенная. Через шесть недель я уже мог съесть целую тарелку риса. Этот обет я соблюдал много лет. До тех пор, пока не ушел в ритрит. В ритрите я ел дважды в день, но понемногу.

Итак, у меня с семи до девяти было вместо завтрака время для дополнительных занятий. Обычно наши занятия заключались в изучении тибетского языка, в чтении текстов и разговорной практике, в изучении тибетской музыки, ритуальной практики медитации и так далее. С девяти до двенадцати я учился скульптуре, изготовлению лепных украшений и прочим храмовым ремеслам. После двенадцати еще полчаса занятий, потом обед, состоящий в основном из риса с овощами, затем полтора часа групповой медитации. С трех дня до шести – занятия, с шести до семи – учеба, с семи до девяти – групповая медитация в храме. С девяти вечера до одиннадцати – учеба.

Что такое медитация? Медитация – это средство освобождения от цепляния за свое эмоциональное состояние. Обратите внимание: когда нам что-нибудь приходит в голову, мы покорно следуем за этой мыслью. А медитация – это процесс, во время которого мы видим своим мысли, эмоции, страсти со стороны, следим за ними, как за облаками на небе. И постепенно в этом процессе вы обнаруживаете свое основное Я, которое не зависит от его преходящих состояний. Человек приходит в сознание.

Много говорят о чудесах, которые творят святые. Чудо – это то, что для обычного человека является запредельным. Но эти явления происходят для того, чтобы вдохновить нас, чтобы убедить нас в том, что это не нечто, нам постороннее. Что это может произойти и с вами, когда вы к этому обратитесь. Потому что самое большое чудо, которое происходит в ходе подобной духовной практики, - это освобождение нашего сознания.

Тогда вы можете смотреть на явления, происходящие с вами и вокруг вас, без предвзятости и предубеждения, не имея ни оценки, ни заранее определенного мнения на их счет. Вы принимаете человека, с которым встречаетесь, или ситуацию, в которой оказываетесь, просто как некую данность. При этом вы не преследуете каких-либо эгоистических целей. У вас нет ни малейшего желания извлечь какую-либо выгоду для себя. Это и есть истинное разрешение той или иной ситуации. Это и является результатом медитативной практики.

Основное препятствие на пути освобождения и очищения сознания – я сам. Наши привычки и рефлексы, которые сложились в течение всей жизни. Мы живем в созданной нами же среде наших привычек. Если вы действительно хотите достичь духовного освобождения, вам нужно докопаться до самых истоков этих привычек. Это своего рода война. Вам нужно объявить себе войну и запастись решимостью заглянуть в самую суть проблем. То, чего люди делать избегают.

Для этого и принимают обеты, чья изначальная цель – дисциплинировать себя. Соблюдать обеты чрезвычайно сложно. Вы изо всех сил стараетесь их выполнить. До тех пор, пока они не станут непроизвольными, надо прилагать к этому усилия. То, что вы дали обеты, вовсе не означает, что вы на все сто процентов будете их придерживаться. В основном они служат для вас напоминанием. Постоянное напоминание о том, что вы должны делать с усилием, пока это не станет вашим внутренним состоянием. Это – своеобразная дрессировка собаки. Нужно запастись терпением и по отношению к себе, и по отношению к окружающим. Монахи часто нарушает свои обеты. Если не фактически, на деле, то в уме. Они нарушают их до тех пор, как не приходит их время, и они начинают поступать надлежащим образом без усилий.

Нужно сочетание трех вещей: медитации, дисциплины и обращенной к вам речи учителя. Все вместе это создает наиболее благоприятную ситуацию для того, чтобы рассмотреть те стороны себя, которые на самом деле вы вовсе не хотите в себе рассматривать. На самом деле вы хотите убежать от них. А нужно просто сесть, внимательно на все это посмотреть со стороны и никуда не двигаться, как бы этого тебе ни хотелось. Это невероятно сложно.

На определенном этапе духовной практики человек оказывается больше не поглощен самим собой. В вашем уме исчезает понятие Я. Исчезает привязанность к Я. Вместо это целью становится работа, деятельность на благо другим. Основная наша проблема – привязанность к Я. Но когда вы достигли отказа от своего Я, это не значит, что вы достигли своей цели и вам больше не надо заниматься духовным поиском. Это означает, что вы теперь можете добиваться еще более глубокого уровня очищения. Теперь эгоистичные устремления больше не смогут на вас повлиять. И с того момента, когда вы преодолеваете привязанность к своему Я, процесс вашего духовного развития уже нельзя остановить.

 

Традиция духа – едина. Только люди разные.

- В чем причина популярности буддизма на Западе?

- Можете ли вы молиться с православными?

- Не перейдете ли обратно из буддизма в христианство?

 

- Как принести людям пользу в широком смысле слова… Отказ от эгоистических устремлений – результат духовной практики. А методы ее разнообразны, как разнообразны люди, которым они должны подходить. Как разнообразны культуры и времена, которым люди принадлежат. Но суть одна. И русским монахам, живущим в лесах, она известна точно так же. И, обладая особым знанием, видя далеко вперед, они занимаются сиюмгновенными вещами. Смысл буддизма не в том, чтобы научиться жить сегодняшним днем, но – теперешним мгновением. Не надо задумываться над тем, что случится потом. Вы должны быть готовы к тому, что – сейчас. И работу над собой надо начинать сейчас. Потом – всегда поздно, вы уже с лестницы свалились. Медитация – это подготовка к смерти, уже пережитой в сознании.

Вряд ли сегодня можно говорить о буддизме «на Западе». Буддизм существует во всех странах мира. Именно на Западе, а не на Востоке строятся сегодня новые буддийские монастыри. На Западе продолжаются и закладываются основы монашеской традиции. В каждой отдельной стране буддизм прививается, адаптируясь к местным условиям. Буддизм – религия внутренне развитая, а, значит, способная идти в ногу со временем. Ибо каждая духовная традиция должна учитывать светские и культурные традиции народа, среди которого существует.

По сути, все духовные традиции похожи и даже - едины. Посмотрите на католическую религию в Италии и на католическую религию в Южной Америке. Религия – одна, но в каждом месте она адаптирована к местным условиям и обычаям. Иначе люди не примут ее как свое личное. Это – внешний аспект. Буддизм, как и любая другая духовная традиция, развивается вместе с людьми, в ней заинтересованными.

Я как-то в одной китайской газете прочитал статью, показавшуюся мне любопытной. Там говорилось о перерожденном ламе, настоятеле буддийского монастыря. До того как руководить монастырем, он руководил работой на мельнице. Его спросили, как так, перерожденный лама и какая-то мельница… Он ответил: нужно идти в ногу со временем! Звучит как анекдот, но я хочу сказать, что люди, с которыми я общался, смотрят в глубину времен и событий и при этом спокойно себе занимаются повседневными вещами. Не зацикливаясь на них.

И это дает надежду всем людям, находящимся в духовном поиске. Они обнаружат, что доступ к таким продолжателям древних традиций существует. Даже к таким высоким, как Далай-лама. При этом можно продолжать жить обычной жизнью. Повседневность совмещается с духовностью, необязательно уходить в монахи.

Первые десять лет своего приобщения к буддизму я делил свое время пополам, живя половину недели в монастыре, а другую – играя в самых разных оркестрах как профессиональный музыкант. Симфонических, камерных, военных, духовых. В рок-группах, в театре, в кабаре, благо играю на ударных. Я работал у всех, кто мне платил, и был счастлив.

Я абсолютно этим перестал заниматься с 1984 года, но и потом существовало совмещение духовной практики с занятиями, обычно считающимися мирскими. Например, медитация через музыку. У меня есть целая морально-этическая система, которой я придерживаюсь. При этом я преподаю музыку, общаюсь все время с людьми, учу других и нахожу время, чтобы учиться самому.

Я очень рад, что я буддист, это меня полностью устраивает. Так же я рад за тех, кто выбирает для своего духовного развития христианство. Я не вижу в этом проблемы. Если люди хотят этим заниматься, это нормально. Каждому человеку подходит какая-то лично его традиция. Все они приносят людям пользу. Если человек убежден в своей традиции, то никаких проблем не возникает. Он просто рад поделиться с другими своим знанием. Все проблемы возникают, когда нет уверенности в том, что ты делаешь. Тогда и возникает страх от вторжения чужого человека в твою среду. Как будто он тебе скажет то страшное, о чем ты и сам в глубине души догадываешься, но стараешься спрятать как можно дальше. Лично я был счастлив оказаться в Троице-Сергиевой Лавре.

У нас в Великобритании есть остров, который был освящен в шестом веке христианским святым кельтского происхождения. Он жил на этом острове в пещере. Эта традиция святых, живших в пещерах, существует во всех религиях - в индуизме, в православии, то же было на Тибете. Вот на этом острове мы как раз и собираемся построить межрелигиозный центр. В нем не будет абсолютно никаких религиозных ограничений. Любой человек может туда приехать. Мы считаем, что каждому должна быть предоставлена возможность для свободного духовного развития. Уже сейчас у нас есть межрелигиозные службы, мы проводим межрелигиозные симпозиумы, собираемся строить межрелигиозный центр для ритритов. Часть острова будет для буддистов. Другая – для всех. Туда смогут приезжать люди всех вероисповеданий.

Первая | Генеральный каталог | Библиография | Светская жизнь | Книжный угол | Автопортрет в интерьере | Проза | Книги и альбомы | Хронограф | Портреты, беседы, монологи | Путешествия | Статьи | Дневник похождений