334. Рецензия на труды Александра Пятигорского (Общая газета, 1996, №27)

Попытка мыслить

Александр Пятигорский. Избранные труды. Сост. и общ. ред. Г. Амелина. М.: Школа «Языки русской культуры». 1996г. 592 стр.

Эта книга уже через короткое время после своего появления вызвала неоднозначные отклики, в том числе и со стороны самого автора, что, несомненно, входит в обязательное условие ее существования. Собрание сочинений ярчайшего мыслителя, для которого главное – это достижение истины в сиюминутном, личном и, как правило, устном общении – не может не быть внутренне противоречиво и двусмысленно.

По своему статусу, пафосу и происхождению Пятигорский – антитоталитарный мыслитель. Мысль – дело личное, уникальное, противопоставляющее мыслителя не только окружающим, обуянным немыслью, не только историческим обстоятельствам, мысли мешающим, но и самому себе. «Только избавившись от истории, человек получает возможность послать, наконец, в жопу самого себя и стать действительно настоящим философом», - заявление, если и не программное, то обычное для Пятигорского.

Ибо философия по самой своей сути скандальна. Она – случай, притом редкий случай, не знающий ни внутренних гарантий, ни внешнего приличия. Думать (как и умирать) – одно из немногих человеческих дел, которые делают в одиночку. Акт философствования выносит тебя за пределы культурных клише и ожиданий. Как этому соответствовать уже в момент произнесения, не то что печатания? Чаще всего Пятигорский плюет на результат своего философствования, надеясь, что само философствование осталось при нем.

Может, именно поэтому изданный ныне роскошный том статей, воспоминаний, интервью, радиобесед и прозы Александра Пятигорского относится к тому редчайшему литературному жанру «живого сознания», который трудно зафиксировать, но которому нельзя не обрадоваться.

Мне посчастливилось в начале семидесятых слушать спецкурсы Александра Моисеевича по буддизму на философском факультете МГУ, и для меня это действительно оказалось лучшим из того, что там было и как бы не должно было быть. Среди прочего на меня произвело впечатление высказывание, что человек, общающийся с буддой, тем самым уже находится в ином физическом пространстве, нежели не общаясь с ним. То, что он может видеть будду, уже есть знак свершившейся с ним бытийственной перемены.

Мне стало понятно, что из-за своей духовной немощи я так и обречен влачить свое существование среди тех, с кем сосуществую, недобуженный. Тем более что среди последних вскоре не осталось и самого Пятигорского – в 1974 году он эмигрировал и теперь живет в Лондоне.

Проблема выбора человеком себя, а тем самым и окружающего его мира кажется мне важной у Пятигорского. «Не все, что можно наблюдать, следует наблюдать». В социальном плане это означало, в частности, выход из заколдованного круга официоза и диссидентства. Отрицая тоталитаризм, марксизм или что угодно, мы столь же тоталитарны, подвержены культурно-массовым клише и несостоятельны как мыслители.

Вопрос не в том, правилен или нет марксизм, замечает Пятигорский, это дело десятое. Хочу ли я лично иметь к нему отношение?.. Да, выходя из общего поля, останешься в одиночестве, но это нормальное одиночество мыслящего существа.

Мышление начинается с отказа от слов, употребляемых тобой и другими. Вспомним, что теперь у нас есть возможность прочитать об этом большую и толстую книгу. Очевидно, что и сам Пятигорский, и составитель книги – люди не без юмора.