357. Загадки русской истории - по книге Ф. Гримберг (ОГ, 1996, №40)

Скелеты в государевых шкафах

Фаина Гримберг. Династия Романовых. Загадки. Версии. Проблемы. – М.: Московский лицей, 1996, 256 стр.

Эта скромная с виду книжка вполне может быть приравнена по своему взрывному эквиваленту к нескольким килограммам тротила на один мозг. Она принадлежит к немногочисленным пока «альтернативным» книгам по русской истории. Сюда же можно отнести роман Петра Алешковского «Арлекин» (о поэте Тредьяковском), повести Виктора Сосноры о Петре III и Екатерине II, романы (под псевдонимом и без) самой Ф. Гримберг. Показания для подобной «альтернативы» существуют.

Шутка ли, сами того не подозревая, мы живем по одной-единственной исторической концепции, созревшей в недрах «дома Романовых», предназначенной для его идеологических нужд и благополучно пережившей его на целый двадцатый век. Да, это именно та история, которую писали наши классики Карамзин, Ключевский, Соловьев и которая весьма органично была заимствована как советским тоталитаризмом, так и нынешним либерализмом.

Именно для Романовых характерна тенденциозность в освещении своих предшественников, «подчистка» невыгодных фактов, а то и полное уничтожение памяти о них, что и было развито как советской историографией в теории, так и советской властью на практике.

Причина? «Родовая травма» прихода Романовых к власти в 1613 году. Точнее, узурпация власти этим «захудалым», по сравнению с Рюриковичами и Гедиминовичами, родом, что и вызвало множество исторических мифов, начиная с легенды о «смутном времени».

Царствование Романовых началось публичным повешением четырехлетнего сына Марины Мнишек Ивана и симметрично закончилось тайным расстрелом царских детей в доме Ипатьева. Именно тогда, в начале века, закрылось «окно в Европу», которое потом пришлось «прорубать» Петру. Европейские монархи, даже самые провинциальные, не желали принимать худородных узурпаторов власти и вступать с ними в династические браки. Зато Дмитрия I или «Лжедмитрия», как его называют до сих пор, европейцы, оказывается, знали великолепно и оценивали высоко. Этому «помазанному на царство русскому Гамлету» посвящает Кальдерон свой знаменитый шедевр «Жизнь есть сон», а Лопе де Вега – драму «Великий князь Московский». Последнюю, написанную в 1617 году, ставили в России всего один раз, в 1911 году, на «романовском закате».

Наше знание собственной истории соткано из множества узелков, в том числе весьма пикантных, которые надо еще долго и долго распутывать, пытаясь сквозь века реконструировать истину. Хорошо известная «неверная» Анна Монс, разрушительница семейного очага Петра Великого и гулявшая к тому же на стороне. Но крушение первого брака Петра не совпадает с историей Анны Монс по хронологии, а ее «измены» Петру, наоборот, совпадают с продвижением Меншиковым в объятия Петра будущей Екатерины I. А виновен ли брат Анны – Виллим Монс в прелюбах с Еактериной, за которые был казнен? С женщиной, родившей уже восьмерых детей, с весьма пошатнувшимся здоровьем, нежной и верной супругой, в отношении которой следует проверить слухи о «мариенбургской солдатской девке»?..

Многие наши «тайные сведения», вылезающие на свет в периоды очередных гласностей, благополучно инспирированы еще современниками в своих целях. Все мы знаем, как была ужасна Анна Иоанновна (хоть при ней не было ни войн, ни налогов новых, ни народных волнений) по сравнению с пресветлой Елизаветой Петровной. Вспомним «засилье иностранцев», вспомним Бирона, единственного, кстати, при дворе и госпаппарате человека с незаконченным высшим образованием. И набожную, с другой стороны, Елизавету I, которая так ненавидела постное масло, что в постные среду и пятницу садилась за обильный ужин только по истечении дня, и захаживавшая в кадетский театр, дабы выбирать оттуда достойных мужчин, игравших в те времена и на театре все женские роли…

Да просто Анна Иоанновна принадлежала к выведенной под корень линии Романовых – Милославских, а Елизавета Петровна – в процветшим Романовым – Нарышкиным. Забавно и полезно отшелушивать эту «партийную борьбу и литературу» чуть ли не в каждой точке романовской концепции истории России (а другой у нас и нет!)

Вечно юная российская гласность любит подхватывать жареные факты из жизни императоров, не замечая, что зачастую они являются «дезой», специально инспирированной в свое время.

Так появляются любовники и…любовницы Анны Леопольдовны, внучки брата Петра I Ивана Алексеевича. Она же, кстати говоря, вела, судя по учебникам, «непопулярную войну» со Швецией, побеждая в ней и присоединяя к России финские земли. А вот свергшая ее Елизавета Петровна воспользовалась деньгами Франции, союзничавшей со Швецией, и сам шведский посланник к ней захаживал.

Или взять многочисленные сплетни о «подменных отцах» будущих самодержцев, которым не повезло оказаться «не нашими». – «А вы знаете, что убитый в заточении Иван Антонович – сын придворного живописца Андрея Матвеева?» Что с того, что художника убили за год до рождения младенца? «А вы знаете, что Павел I не сын Петра III?» Сведения «с подачи» самой мамаши, Екатерины II, не желавшей отдавать корону сыну!

Много скелетов расставлено по семейным романовским чуланам. Еще и сейчас наша школьная история должна заглушать стук их зубов. Хорошо известно, что Петр III - «антинациональный элемент», особенно в сопоставлении с «исконно-русской» анхальт-цербстской принцессой Екатериной Великой: он и Тайную канцелярию разогнал, и вольность дворянству допустил, и армию хотел реформировать на европейский манер, то есть сделать «лучше», а не «как всегда» забивать врага бессчетным числом безответных начальству рабов с «психологией победителей». Понятно, что по учебнику он и дружил с «врагом России» прусским Фридрихом II. Учебник, правда, молчит, что будущая Великая Екатерина была сосватана в Россию именно последним и потихоньку возобновила с ним союз.

Педалирование романовской историографией «немецких засилий» в противовес «подлинной народным» царям сыграло в конце концов с ними злую шутку. Ведь все европейские монархи вышли из немецких княжеских домов – что «английские», что «датские», что «русские», что «германские». Акцент на «народности», придуманный в царство Николая I, обернулся «немецким шпионством» Николая II.

Оказывается «народность» правильных царей вроде Екатерины Великой должна была оправдать отстранение от престола с помощью удавок и «апоплексических ударов» царей «иноземных», вроде Петра III, и «неспособных», вроде его сына Павла I.

Вот и ездит Павел Петрович с супругой по Европе «инкогнито», а в Вене как раз к его приезду хотят ставить «Гамлета», каковым будущий император себя и воображал. Ему даже и призрак являлся, правда, не убитого матерью отца, а прадеда Петра I. Посмотрел призрак на него, покачал головой: «Бедный Павел, - говорит, - бедный князь…»

Вот Павел, взойдя на трон, и ввел законное «престонаследование». От отца к старшему сыну. Что, между прочим, «беззаконную романовскую династию» и подкосило. Ведь не законные приходили к власти в России, а сильные, вроде тех же Петра и Екатерины Великих. А на законном пути династия мельчала и прервалась-таки новой советской империей, которая «пошла другим» (прежним!) путем наследования высшей власти.

Жизнь царская потеряла после декабристов риск. Уже жена Николая I пишет: «Выходим в свет мало, по воскресеньям обедаем у мамы… по вечерам сидим дома, играем в макао». Только и остается, что читать с наслаждением Вальтера Скотта (и Пушкину, между прочим, настоятельно советуют писать так же – просто и занимательно). Дома – цветы в горшках, канарейки в удобных клетках…

Короче, «православие, самодержавие, народность». Уваровско-николаевская национальная доктрина (почерпнутая из французской революции…) вылезла «голштин-готторпской династии» боком. Пошли «народники», Ленин, новое советское самодержавие тиранов. Там уж было подлинное единство партии, армии, правительства, идеологии – с народом.

А когда приходит «гласность», разоблачающая новых «узурпаторов», то и они, как Ленин, например, сразу оказываются «немецкими шпионами».

Исторические формулы, заданные романовской историографией, прокручиваются вновь и вновь. По кругу.