668. Интервью с Владимиром Тучковым (Время МН 2001 6.3)

автор недели

Владимир ТУЧКОВ: «Первую половину «Танцора» я увидел во сне».

Книга Владимира Тучкова «Танцор», вышедшая в фирменном серийном исполнении «Виртуального романа» издательства «Захаров», уже привлекла внимание читателей и рецензентов. Лихой сюжет о большой хакерской игре в Интернете таит в себе слишком много неожиданных ходов и подвохов, чтобы выдавать их все. Еще более интересен сам автор, вдруг окунувшийся в массовую литературу. Владимир Тучков известен как мастер иронической малой прозы, составившей «Русскую книгу людей», он получил премию журнала «Новый мир» за книгу «Смерть приходит по Интернету», весьма смешно продолжает толстовские «книги для чтения» известные всем из школьной «Родной речи». И вдруг такое, почему?

-Вы серьезный автор, писали стихи, ироническую прозу и вдруг – массовая литература, серия боевиков, заряженная издательством «Захаров». Как дошли до такого?

-То, что я делал раньше и делаю сейчас, можно определить одним словом: игра. И продолжение толстовских «книг для чтения», и «русские книги» людей – чисто игровые вещи. У Петра Капкина, совершенно замечательного прозаика и в чем-то даже гения, есть глубокая формулировка требования к тексту. Он сказал: «Надо, чтобы весело было». Я следую принципу, чтобы мне было весело писать. Это не значит веселья от щекотания пяток. Помимо острого и парадоксального сюжета, есть веселье от неожиданной метафоры, от игры с читателем, веселье от работы.

-Что взято за образец сюжета, который в первую очередь должен захватить массового читателя?

-Мне кажется, что это материал вполне доброкачественного американского кино, боевиков. Не то, чтобы я копировал что-то, скорее, держал бессознательно в голове. Половина сюжета мне вообще приснилась накануне отъезда в отпуск. Летом Захаров предложил мне сделать какой-нибудь римейк Достоевского, мне это не понравилось, мы расстались, почти полгода не давали знать друг другу о себе. За несколько дней до моего отъезда в отпуск он опять спросил, не напишу ли я что-нибудь для него? Я задумался, и мне приснилась половина сюжета «Танцора». Я позвонил издателю, что да, напишу, и едва ли не за месяц написал первую книгу серии. Возможно, что во сне подсознательно сказалось влияние голливудского кино.

-В первой книге, по издательским правилам, дается анонс продолжения. Оно уже написано?

-Нет, только половина. Я даже не знаю, чем заканчивается вторая книга. Я, видно, не совсем правильный автор, у меня нет общего плана ни серии, ни книги. Роковой недостаток, которого нельзя изжить, это мое поэтическое прошлое. Меня ведет внутренний голос.

-Если другой удачливый сериальщик издательства - Б.Акунин работает с миром русской истории и литературы, то вы взяли своим предметом бесконечный мир интернета?

-Да, откликнувшись на призыв Захарова, я сам выбрал тему. Она мне интересна, в ней я наиболее компетентен. Когда-то я разрабатывал отечественные компьютеры. Потом отрасль заглохла, и я ушел в журналистику. Работая в интернет-газете, достаточно близко соприкоснулся с сетевой публикой, с ее сленгом и сознанием. Кунштюки, вставляемые в текст, повлияли даже на язык книг о Танцоре, а не только на сюжетные ходы и общую идею.

-А как определить эту идею для тех, кто еще не читал книгу «Танцор» Владимира Тучкова?

-Идея написана на задней обложке: «Игра может убить и сделать зло хуже смерти. Жизнь – всего лишь убивает». Помимо любопытного сюжета я бы определил два элемента этой идеи. Во-первых, возможность для любого человека прятаться в интернете, являя себя в качестве актера. Неоднозначность существования, невозможность точно тебя там определить. Второй элемент не нов: мир это текст. Файл – тоже текст. Из чего как бы вытекает, что файлы могут быть мыслящими существами.

-Ваш герой, Танцор оказывается не вполне реальным, запрограммированным кем-то существом, что, кажется, даже не все критики поняли. На это указывают некоторые знаки несовпадения с реальностью, например, памятник Пушкину на Чистых прудах…

-Да, с некой ухмылкой скажу больше: неопределенность виртуального мира позволяет автору даже совершать порой какие-то ошибки, объясняя их как органичное свойство самой среды. В то же время можно делать осмысленные сюжетные прыжки. Интернет обладает элементом сказочности.

-Например, когда в конце герой достает из живота злодея всех убитых персонажей?

-Да, поскольку автор человек не злобный, он решил вернуть жизнь всем замученным. Это удобно еще и потому, что их можно использовать в продолжениях серии. Поэтому, кстати, вторую книгу лучше брать в руки, прочитав первую. Мой герой не жестко логически запрограммирован, это интуитивная машина. В конце концов, он ломает среду, в которую его запустили, восстает против породившего его «отца» из спецслужб, он отчасти богоборец. Во второй книге выясняется, чего он там натворил, разрезав живот.

-Добро побеждает зло?

-Нет, герой с героиней – люди вне добра и зла. Они безнравственны, что можно объяснить тем, что в них нет души, они – программы. Продвинутые программы: когда Танцор собирается убить, он, в отличие от Раскольникова, не просто выстраивает логическую систему, а вызывает в себе образ жертвы и начинает ее ненавидеть. Если провести параллель с жизнью, то это человек современного общества, чье сознание манипулируемо средствами массовой информации, всем строем общества, когда людей дергают за ниточки, и они «профессионально» выполняют то, что от них требуется.

-Чтобы подвигнуть себя на целую серию книг, надо обладать особым темпераментом?

-Конечно, все это может надоесть, тем более, я человек стихийный. Притом, что раньше был лыжником-марафонцем, чей организм рассчитан на длительную работу, я еще и поэт, который должен все выразить в довольно компактной форме. Надеюсь, что обе ипостаси приведут к марафонской серии компактных книжек.

-А почему главный герой – Танцор. Вы еще и сами танцуете?

-Разве что на вечеринках. В молодые годы удавалась «Цыганочка», несмотря на славянские крови. В каком-то кабаке даже танцевал с профессиональной цыганкой, получив от нее вполне благожелательную рецензию. Лыжника ведь тоже ноги кормят. Потом танцор – это красиво.

-Как в анекдоте про раввина, которого спросили о смысле обрезания, и он сказал, что «для того есть 181 причина. Во-первых, это красиво»? Хорошо, критики уже обвинили автора, что сюжет о виртуальном существовании украден у Пелевина.

-Дело в том, что до Пелевина существовали французские философы, которые говорили о тех же вещах, о которых он написал. Был Борхес, есть Павич, обокравший Борхеса без зазрения совести. Вряд ли Пелевин это та точка, от которой следует вести отсчет.

-О «Танцоре» написали уже, кажется, все критики. Причем, некоторые были довольно резки. Что думает по этому поводу сам бывший критик, оказавшись в шкуре писателя?

-Только став писателем, я понял, что был неправильным критиком. Я писал о том, что меня интересует и поэтому, как правило, был доброжелателен. Единственная моя работа, написанная в экстремистски-ругательном тоне об Игоре Яркевиче, в чем я сейчас раскаиваюсь, имела шумный успех и пользовалась популярностью именно потому, что язык злобы публике интересней.

-А в чем претензии критиков?

-В основном, в том, что автор, хоть и имеет компьютерное образование, безнадежно старый хрен, который не имеет права писать о «нашем интернете», потому что это прерогатива молодых.

-Интернет - это молодость мира и его возводить молодым?

-Примерно. Хотя, судя по письмам от сетевых людей, молодежь читает книгу с большим интересом. Что касается критиков, то я столкнулся с достаточно традиционным приемом, когда рецензия пишется по материалам других рецензий, так что сам текст можно и не открывать. Кроме того, идет четкая война издательских брендов, когда вместо книги разбирается финансовая деятельность издателя. Начинать рецензию заявлением, что это «очередной провальный проект господина Захарова», - довольно странно.

-Что делать, такова участь бедного автора.

-Я не согласен. Я собираюсь объявить войну в сети группе недобросовестных критиков, утверждающихся за чужой счет. Я предлагаю открыть страницу в интернете под названием «voina» и приглашаю всех господ литераторов объединиться в общую армию, чтобы на достаточно профессиональном уровне и методично разоблачать эту кухню.

-Объявить, что нынешние ухватки Аделаиды Метелкиной коренятся в ее советском цензорском прошлом?

-Нет, личностей мы затрагивать не будем, разоблачая лишь недобросовестность текстов. Я уже нашел достаточное количество единомышленников, которые вначале думали о физическом воздействии на критиков, но я считаю, что отвечать на слова надо адекватно, то есть словами же.

-Кроме серии боевиков про Танцора вы еще что-то пишете?

-Сравнительно недавно я написал цикл стихотворений «Песнопения», посвященный памяти поэта Генриха Сапгира. Готовлю выставку плакатов, которая будет называться «Новая русская реклама». Ее идея заключается в покаянии великой русской литературы перед бизнесменами, которых она всегда третировала. И не только в покаянии, но и в компенсации причиненного ущерба путем использования классических цитат в рекламных целях. Скажем, «Все смешалось в доме Облонских. Миксеры Уралмашзавода: результат превосходит любые ожидания». Или: «О, закрой свои бледные ноги – колготками Тушинской чулочной фабрики». Пишу каждый день статьи в интернет-издание «Vesti.ru», где на конкретных примерах вскрываю неочевидные ходы широко тиражируемых новостей.

Беседовал Игорь ШЕВЕЛЕВ