703.Интервью с Виктором Шендеровичем (Время МН 2001 15.8)

В ПОИСКАХ СОКРОВИЩ ИМПЕРИИ

Шендерович Виктор

Документальный сериал «Здесь были СССР и Шендерович» готовится на ТВ-6. Первая серия будет показана в декабре к 10-летию формального распада СССР. Всего будет 15 серий, последняя из них будет посвящена России - самому большому осколку бывшей империи. Съемочная группа только что вернулась из Прибалтики. О будущем фильме рассказывает один из авторов сценария и ведущий Виктор ШЕНДЕРОВИЧ.

-Как возникла идея фильма?

-Безусловно, благодаря усилиям Коха и Йордана. В середине года, когда мы ушли с одного места и не пришли на другое, у нас появился свободный месяц. Редактор Екатерина Афонина, режиссер Александр Черных и я собрались и начали думать, чем заняться. Довольно быстро мы набрели на эту тему. Сегодня, когда приближается 10-летие путча и начала распада СССР, очевидно, что никто так всерьез и не проанализировал жизнь новых государств, не посмотрел, как они живут. А ведь это десятилетие - достаточный срок, чтобы спокойным взглядом посмотреть на те сорок или семьдесят лет, которые эти республики прожили с нами вместе.

-В каком жанре будет этот сериал?

-Жанр мы определили как ностальгический империализм. Не имперская ностальгия, которой нет совершенно, а, именно, - ностальгический империализм. Потому что и киевское «Динамо», и вильнюсский «Жальгирис», и Вахтанг Кикабидзе, и Донатас Банионис, грузинское кино и рижский бальзам, Самарканд и Армения - это все наше по праву рождения.

-То есть отчасти это и личная ностальгия?

-Конечно, это и личный фильм. Я вообще занимаюсь только тем, что мне близко. Как показывает опыт, только то, что тебе интересно, и может дать лучший результат. Поскольку я с четырех лет отдыхал в Латвии, то для меня съемки там были самыми лирическими. Для кого-то это будет Грузия, для кого-то Украина, для кого-то Узбекистан. Это часть нашей жизни.

-Но понятно, что вы искали не только воспоминания детства?

-Мы искали сокровища Империи, как в фильме «Мумия». А находили ее следы. Да, газета «Советская Эстония», где работал Довлатов, и люди, которые с ним общались - это сокровища империи. Это часть русской литературы. Как и Пярну, где жил Давид Самойлов, или Тарту, где работал Юрий Лотман. Но были памятники и другого рода. Чудовищная «русская проблема» в Латвии, где депортировали десятки тысяч латышей и ввезли сотни тысяч русских. Мина, заложенная Сталиным, взорвалась. Латышей можно понять: есть дать гражданство этим людям, то они тут же проголосуют за присоединение к России. И рядом родная Юрмала, Рижское взморье и Лайма Вайкуле. Не получится назвать это чужим.

-Они изменились за эти десять лет? Понятно, я не о Лайме Вайкуле.

-Лайма не изменилась, а Юрмала изменилась и не в лучшую сторону. Конечно, она не нужна шведам и датчанам, те будут ездить в Турцию и на Кипр. Холодное, мелкое море, улица Йомас в Майори - это для нас было Европой. Кемери сегодня - это город Грозный после бомбежки. Место, куда не ступала нога человека. С другой стороны, Таллин, Рига, Вильнюс - европейские, очень красивые города, которые, к тому же, вдвое дешевле Москвы. А, с другой стороны, военная база под Хаапсалу в Эстонии - одно из самых сильных моих впечатлений. Брошенные 36 ангаров для стратегических ядерных бомбардировщиков. Как во всяком рейхе это строилось на тысячелетия - на гораздо больший срок, чем было отпущено историей. Теперь у Эстонии нет денег, чтобы все это взорвать, и все эти квадратные километры бетона и взлетных полос так и обречены пустовать. Плиты аэродрома, сквозь которые пробивается репейник и бурьян - сама собой возникшая метафора этой серии фильма. Я понял, кстати, куда шли деньги и почему мы так плохо жили.

-Вы сняли три «прибалтийских» серии. А на сколько времени рассчитана вся работа?

-Первый, заявочный фильм мы должны успеть сделать к декабрю, к 10-летию распада СССР. А дальше будем показывать фильмы в течение года по мере их готовности. Могу сказать, что для меня 2002 год уже понятен. При том, что остается программа «Итого», я буду со среды до субботы заниматься ею, а с воскресенья до вторника - этим фильмом. Часовой фильм - это серьезная работа. Для меня, во всяком случае, поскольку прежде я никогда не делал фильмы. Для меня это и новый жанр, и новая интонация.

-«Итого», как вы говорили, это точка зрения обывателя. А новый фильм?

-Если говорить о моем персонаже, то это - историк, который ведет разговор о стране, в которой мы родились и жили. Это попытка взглянуть на советскую историю республик советских - в контексте их истории. Мы ведь были воспитаны так, что вся история человечества была лишь развернутым прологом к ее кульминации - к истории СССР. От этого дикого невежества и многие наши предрассудки.

-Насколько вы сами избавлялись от них по ходу фильма?

-Для меня, знавшего польскую историю по «Борису Годунову» и советскому учебнику истории, много нового открылось в истории польско-литовского государства. Конечно, я знал про депортацию, но масштабов ее не представлял. Мы встречались с людьми по совершенно другим поводам, но половина из них родилась в Перми или на Амуре. Мы нашли фотографа, автора первого советского «ню» - альбома «Цветы среди цветов», где впервые при советской власти была напечатана обнаженная женщина. Мы встречались с ним как с «лирическим революционером», оставшимся в памяти. Выяснилось, что он родился в Перми, что до 10 лет не умел говорить по-литовски. Для меня масштабы этой драмы были неясны. Мы привыкли - «лесные братья», враги, националисты.

-В лучшем случае, «Никто не хотел умирать».

-Кстати, Банионис и Адомайтис, давшие интервью для нашего фильма, произвели на меня сильнейшее человеческое впечатление. У Тургенева есть высказывание: «Авангарду очень легко стать арьергардом. Все дело в перемене дирекции». Замечательная игра со словом «дирекция». Так вот, мы привыкли, что если центр в Москве, то все остальное - провинция. Даже в самых интеллигентных из нас присутствовало это пренебрежение. Но вот мы разговариваем с Банионисом, и я задаю вопрос: «Как в провинциальном Паневежисе вдруг возник знаковый для новой культуры театр?» И выясняется, что Мильтинис, режиссер и основатель этого театра, приехал из Парижа, где учился у Жана-Луи Барро. Вот тебе и провинция. Как в анекдоте: «Где шили костюмчик?» - «В Париже». - «А далеко это от Бердичева?» - «Семьсот километров». - «Надо же, какая глушь, а как шьют!..» Так и тут.

-Ну да, обычное наше ощущение себя центром мира.

-Обычное невежество. Мы и сегодня не учимся на ошибках, не понимаем других. Интеллигентный человек это тот, кто способен встать на точку зрения собеседника, посмотреть на себя другими глазами, увидеть правоту другого. Разве наши сегодняшние чеченские проблемы не в том, что мы не отдадим себе отчет, почему белорусские партизаны, пускавшие под откос немецкие поезда, это герои, а чеченцы, делающие то же самое с нашими - это бандиты? Почему у нас разведчики, а у них шпионы? Так вот, когда снимаешь такие фильмы, иногда понимаешь, что националисты это всего лишь те, кто хочет жить в своей свободной стране.

-Как за эти десять лет проросло то, что было до нашего прихода?

-Интересно, что теперь в Латвии и в Литве прекрасно стали понимать по-русски. Раньше это «простите, я не понимаю по-русски» было классикой. Сейчас, когда приезжаешь туристом на поезде, а не на танке, оказалось, что все знают по-русски.

Беседовал Игорь ШЕВЕЛЕВ