серебряный век спустя

ROMA AMORE

В Италии мы всегда разгадываем самих себя

Алексей Кара-Мурза «Знаменитые русские о Риме». - М.: Изд. Независимая газета, 2001.

Алексей Кара-Мурза «Знаменитые русские о Флоренции». – М.: Изд. Независимая газета, 2001.

Алексей Кара-Мурза «Знаменитые русские о Венеции». – М. Изд. Независимая газета, 2001.

Прекрасно изданные (при участии Московского Английского клуба, чьим «старшиной» является автор) томики рассказывают о путешествиях знаменитых русских по Италии, о том, как они там жили и умирали, об их вглядах на «вечный город» и вечную культуру. Короче говоря, Италия глазами Гоголя, Макса Волошина, Вяч. Иванова, Владимира Вейдле и многих других. Если поставить эти книги рядом с «Образами Италии» Павла Муратова, то будет полная картина. Картина – чего? Русского самопознания.

Не в России же проникаться любовью к России. Для этого есть заграница, где все, что режет взгляд русского у себя на родине, кажется душевно близким на общем европейском фоне. Напомним, что именно в Италии писались «Мертвые души» и «Идиот».

Увидеть заграницу лучший способ понять, какими мы не будем, только потому, что мы – есть. Уже есть другие.

Но в этом смысле Италия выделяется из других стран как вечная загадка для русского человека. Владимир Вейдле, поэт и историк, писал, что сама традиция русских путешествий в Италию – это «залог европейского бытия России». За всеми памятниками прошлого и шумом настоящего никак нам не удается уловить историческую тайну европейской жизни.

Кстати, читая об этих путешествиях, мы можем сегодня оценить, насколько поведение русских в Италии за двести лет практически не изменилось. Так же горланим русские песни, бродя ночью близ Колизея, так же бываем поражены русской речью, стараясь при этом быстрее миновать соотечественников, так же прихотливы в сервисе («В Париже обслуживают лучше»), так же зачастую дики в нравах и поведении.

О загадке, которую представляет Италия для русского, наиболее точно еще полтора века назад сказал Тургенев: «Плохо умному человеку, уже несколько отжившему, но нисколько не образованному, хотя и развитому, плохо ему в чужой земле, среди незнакомых и неизвестных явлений! Он чует смутно их значение, и тем больше разбирает его досада и горечь не бессилия, а невозвратно потерянного времени».

Рим и другие итальянские города представляются русскому мечтой и загадкой одновременно. Восторг и раздражение могут соединиться в самых неожиданных пропорциях. Нужно иметь высшую точку собственной жизни, чтобы с нее понять гармонию веков истории с сегодняшним шумным обиходом.

Видимо, в этом и заключена главная сложность для русского человека – жить в истории и с историей, которая продолжается из века в век, а не начинается заново с каждым новым царствованием. Жить в римской гостинице, где останавливались Данте, Рабле и Монтень, - это урок векового накопления культуры цивилизацией, в которую входит и сегодняшний день, каким бы чужим и отталкивающим он ни казался. Раздражение Блока и Чайковского в Италии столь же поучительны, как восторг Вяч. Иванова и Гревса.

Рим - загадка, мечта, сколько бы раз ты там ни был и как бы ни говорил, что «ничего особенного». Для понимания его нужна собственная идея жизни, которая дала бы верный ракурс взгляда на историю и вечность. То есть нужно самому – быть.

Самая большая мода на Италию была в России Х1Х века. Но только «серебряный век» открыл историософский смысл русского чувства этой страны. Ее выражение ставил себе в главную свою заслугу писатель Борис Зайцев. Итальянским путешествием 1911-12 годов была навеяна Николаю Бердяеву едва ли не главная его книга – «Смысл творчества».

Пускай, по сравнению с Парижем, Меккой модернизма, Рим и другие великие города Италии казались тогда тихими, музейными и даже провинциальными. Именно они задали русской мысли масштаб человеческой цивилизации, творческого труда, переходящего к следующим поколениям, меру европейской культуры, которую Россия утратила в наступившем ХХ веке. Теперь тайну Европы и Рима, как ее сердца, предстоит разгадывать нам. Возможно, мы об этом еще не подозреваем. Тогда три небольших томика, которым посвящена рецензия, могут натолкнуть на эту мысль.

Игорь ШЕВЕЛЕВ