Исподлобья

Море прозы. И читатель плывет

Игорь Шевелев

Литературы сегодня выше головы. Нынче ветрено, и волны с перехлестом. Тонны литературы пишутся, центнеры издаются. Перед тем, как книжный рынок обретает порядок, все вываливается на прилавки, производя устрашающее впечатление.

Писатели прежних времен, официальные и полуофициальные, реалисты, очернители, детективщики, толкиенутые, фэнтезисты, - все. А тут еще лезут с разных сторон «новые наглые», некрофилы, разноцветные со своими проблемами – они тоже загнаны в аккуратные переплеты, в серии, в стройные неисчислимые ряды. А из компьютеров уже вырываются, как из горшка с кашей из сказки братьев Гримм, тонны гегабайт прозы, стихов, живых дневников. При этом все от Солженицына до Донцовой пишут воспоминания, синхронные происходящему здесь и сейчас, не говоря о бывшем там и тогда.

Весь этот океан нельзя ни переплыть, ни охватить взглядом, ни понять, где берег и ориентиры. Даже звезды на небе сдвинулись и показывают созвездия, более похожие на кукиш.

Не будем вспоминать прежние времена, когда все интеллигентные люди читали одну Хорошую Книгу, и счет их шел на единицы, ну, на десятки, ну, на сотни, и тогда безбрежным своим умом ты годился в академики чтения. И в прошлом, и в настоящем был порядок. Державин родил Пушкина. Пушкин родил Лермонтова и Гоголя. Гоголь родил Достоевского. Лермонтов родил Толстого. Толстой родил Чехова. Чехов родил Бабеля. Бабель родил Аксенова. Аксенов родил Евгения Попова. Все, на наш век хватит. Да, еще Мандельштам, Цветаева, Ахматова и Пастернак родили Бродского. Теперь уж точно все.

Те времена канули. Ныне всеобщая грамотность и неразвитый книжный рынок плодят клоны всего, чего только угодно. Понять это нельзя, забыть невозможно. Закрыть глаза и не читать – еще не хочется.

Приходится плыть в реализме без берегов, выхватывая наугад то одну книжонку, то другую. Зачастую превращаясь в Василия Иваныча из анекдота, которого хотело съесть плывущее навстречу дерьмо, а он изловчился и сам его съел. Послевкусие отбивает вкус к чтению.

Читательская растерянность - оборотная сторона растерянности издательской. Кто-то нашел свою нишу, и из безбрежного моря предложений клепает свой сериал по выбранному шаблону. Ориентируясь то на вяло текущий спрос, то на сезонное обострение любви к высокому. Кто-то продолжает искать иголку успеха в стоге рукописей.

Несколько находящихся на слуху издательств ищут главного редактора на более чем приличную зарплату. Деньги хорошие, а идти никто не торопится. Поскольку хозяева издательств никак не могут сформулировать, чего, собственно, хотят. А практика изданий показывает, что они и не знают, чего хотят, кроме «чего-то хорошего». Поэтому и все, что находят, им не нравится.

Например, бывший советский монополист на издательском рынке ищет спасителя, имеющего опыт работы в толстых журналах. Какой опыт – медленного и верного умирания? Действительно, в толстых журналах печатается хорошая отечественная проза традиционного, скажем так, направления. Однако если на нее нет большого спроса в изысканном журнальном винегрете, то неужели найдется спрос на отдельные его ингредиенты, выброшенные на прилавок? Может, и найдется. Но при правильной торговле ими. На что тоже нужны первоначальные деньги и усилия.

А вот амбициозный и нашумевший о себе новичок в книжном деле решил для начала объять необъятное. Конкурс на лучшую литературную химеру с лицом Льва Толстого, задом Агаты Кристи а видом Ротшильд, объявленный ими, накрыл их с головой. Улов, собранный в сетку с большими ячейками, судя по первым двум десяткам изданных книг, более чем скромен. Теперь они рвутся на телевидение, думая, что вселенской раскруткой пустого места можно добиться успеха.

Увы, рынок устроен хитрее, чем кажется желающим сорвать куш. Как бы приверженцы «высокой духовности» не гнобили книги Марининой, Акунина, Донцовой, те обладают неким секретом, который угодил вкусам миллионов именно в данный момент их развития. Критики-«духовнюки» оказывают дурную услугу наивным издателям, решившим, что, чем хуже, тем лучше. Не лучше. Хоть ненастоящий очаг и нарисован, да ключик к нему золотой.

Вернемся к читателю. Лежащее под ним море ни испить, ни поджечь не удастся. Прочтешь одну книгу, перед тобой десять новых. Прочтешь десять – тысяча иных. Предупреждал меня в детстве папа, что «всех книг не перечитаешь, сынок», не послушался.

Теперь привычки менять уже поздно. Мечтаю лишь о подробной навигационной карте, которая позволила бы не только пересечь живым этот книжный океан, но, глядишь, и какую никакую Америку открыть. И была бы, мечтаю, эта карта в виде особой книги. Где путешествовал бы по другим книгам, а уж этот сюжет сюжетыч ни с чем не сравнить. Что-то среднее между детективным кроссвордом и вавилонской библиотекой в обложке ноутбука.

Навигатором в бескрайнем море на пути в эльдорадо, - не так уж и плохо звучит. Главное ведь взбодрить себя правильными словами. И книги, и все вокруг них о том же самом, о магнетическом нимбе красного словца, ради которого и живем.