125. Хамо люденс (Общая газета, 1993, №5)

Хамо люденс

Знаменитая книга нидерландского ученого Йохана Хейзинги «Homo ludens» - «Человек играющий» вышла на русском языке более чем через полвека после своего написания. Однако, как всегда это бывает в России, крайне своевременно.

Свои и чужие

На анализе множества фактов древних и не очень древних культур Хейзинга показывает, что человеческая история, культура, цивилизация развиваются в «игровом режиме». То есть общество делится на две соперничающие группы и пытается с помощью «своих» доказать «чужим» свою правоту. Причем в столь разных сферах, как политика и искусство, юстиция и мода, религия и этикет. Ну и конечно, в войне и в спорте.

Не знаю, как где, а в России читать про общества, которые прежде неточно назывались дикарскими, а ныне архаическими, занятие и поучительное, и волнующее донельзя. Слишком уж все сходится с газетными сообщениями.

Так древнее разделение на своих и чужих преследовало нас с самого детства, начавшегося, по слухам, в 17-м году. Полная победа была временами так близка! «Плохих людей надо убивать, а то хороших слишком мало», - этим бессмертным словам одного из героев Андрея Платонова следовали всегда в высшей мере. Но вырежешь под корень одних врагов, тут же их еще больше. Наконец победили всех, построили социализм! Тут вся борьба и началась по новой и всерьез. «Произошло обострение классовой борьбы», невозмутимо констатировал архаичный вождь архаичного общества, предполагающего конец истории. И полагая, тем самым, мечту всего репрессивно-регрессивного человечества – в жизнь.

Тем временем враг множится и плодится. В биологии этот процесс называется смачно – «шизогония», разновидность бесполого размножения, присущего некоторым одноклеточным. Ясно, что бесполого. Ибо ни одна мать не родит таких извергов рода человеческого, каких мы угробили всем скопом. И не жалко.

Наконец враг был, в основном, оттеснен за государственную границу. Остались разве что ядовитые споры диссидентов да выросшая из прежней шизогонии профессиональная охота за вяло текущими шизофрениками.

На место большой политики и расстрелам пришел большой спорт и таблицы чемпионатов.. Сам Леонид Ильич подал, как полагается в архаичном обществе, пример заинтересованности в эпохальных сражениях между «Спартаком», ЦСКА и «Кайратом». А еще лучше – с их профессионалами или нашими «выродками» вроде Корчного…

Основной идеологемой горбачевской перестройки стало примирение. Миру мир во всемирном масштабе – это и есть «новое политическое мышление». Что называется, пасть жертвой собственной пропаганды…

А чего, казалось бы, проще: снять всякое напряжение холодной войны? Времена-то другие, тем более, что советский локомотив истории здорово устарел и едва тащил длинный и тяжелый имперский состав уже, как выяснилось потом, впереди коммунизма.

Все лишились своих потенциальных противников, и мы содрогнулись.

Советский Союз развалился. Не довоевавшие в Афганистане разошлись довоевывать по родным хатам и горячим точкам. Мало интересовавшегося спортом Горбачева сменил Ельцин, человек во всех отношениях азартный, состязательный, «агональный», как называет это Хейзинга («агония», кстати, из того же гнезда). Так что тут одним Уимблдоном не обойдешься.

Как хорошо, когда воюющие стороны уходят из жизни и истории вместе взятые. Воюя до обоюдного конца. Однако, вырвав кремлевский ковер из-под Горбачева, Ельцин остался на ковре дожидаться следующего соперника. Цирк так цирк!

Общественные игры между коммунистами и демократами плавно перешли в борьбу демократов и консерваторов, Москвы и субъектов федерации, правительства и парламента, и все это на фоне кровавых судорог неограниченного интернационального контингента.

Шизогония идет вовсю. Новый расцвет большого спорта далек как никогда. Болельщик привык уже к лицезрению тотальной драки.

«Ну, как там наши», - спрашивает обыватель, включая телевизор и развертывая свежую газету. Но сколько их, «наших», куда их гонят? Мутно небо. Ночь мутна… Сложна позиция на доске. Слишком много невидимых миру комбинаций, закулисных сил, ложных угроз, двойных ударов и сплошного цугцванга. Так бывает перед большими разменами и упрощениями позиции. Время риска, авантюр, провокаций. Не оказаться б, в результате, вместе с фигурами под столом.

Провокатор – значит, впередсмотрящий

В истории России этого века провокация занимает уникальное место. Еще до революции она превратилась в сложную законченную систему, над разработкой которой бились лучшие умы полицейского сыска. Так пишет историк и эмигрант, автор книги об Азефе Борис Николаевский.

Зубатов, начальник московской охранки и сам в молодости революционер, развивал в стране рабочее движение, чтобы держать его под своим контролем. Развил-таки, но контроль потерял.

Азеф, выдавая правительству товарищей по эсеровской партии, организовывал на деньги начальства убийства министра внутренних дел Плеве и московского генерал-губернатора вел. кн. Сергея Александровича. Едва не удалось «акция» против самого Николая II.

Особо доверенное лицо Ленина, его рупор в Государственной Думе. Большевик Малиновский оказался царским агентом. Поразмыслив, Ленин сделал вывод, что пропаганда тем с высокой трибуны на всю страну принесли царизму больше вреда, чем компенсация в виде ареста нескольких десятков революционеров.

Коса правительственной игры нашла на камень революционной провокации. Путаница, подстрекательство, растерянность, взаимное недоверие, лицемерие. Революция есть взрыв накопленных заговоров, имитаций, дьявольских ухищрений.

Не случайны обвинения Ленина в немецком шпионстве. И слухи о том, что Сталин был агентом охранки – в том же списке. Оборотничество входит в правила игры. После революции именно провокация стала общей государственной политикой как вне, так и внутри страны.

Есть дух эпохи. Шахматы, психоанализ, тотальный шпионаж Третьего Интернационала. Не просто захват власти, но власти игры с противником. Чтобы победить врага, надо заставить его действовать по заготовленному тобой плану и сценарию. Контролируя при этом его ходы, а еще лучше, делая их сам вместо него. Двоемыслие, двуличие предполагались изначально, самими правилами. Слишком великая и красивая это ставка – дьявольская власть над миром.

Шпионами, то есть как бы противниками были все. Вся «ленинская гвардия» оказалась шпионами. Играемой ими партией была партия ВКП (б). Тотальная партия нового типа с манипуляцией человечеством.

Вся паранойя Сталина – это объективная реальность провоцирования мировой революции, данная в отдельном сознании. И в ощущении собственной враждебности всему происходящему. В шпионском подглядывании за происходящим. В малодушном желании встать в сторону, чтобы быть битой фигурой.

Если враг не играет, то играют его. По идее тотальной игры он и есть твоя марионетка. Как ты – его. Остается наделить себя заговорами, в которых он тебя потом и разоблачит.

Вот так ЧК-ГПУ-НКВД-КГБ стали мозговым центром разыгрываемой партии нового мира. Или партией мировой игры. Эта игра и была подлинной идеологией государства, которая осталась и после того, как государства как бы уже и не стало.

Андропов придумал диссидентов. Диссиденты умерли вместе с Андроповым и унесли в гроб коммунистический режим как результат слишком тонко проведенной обеими сторонами комбинации. В шахматах это называется «кооперативным матом», что символично. Горбачевские кооперативы поначалу и трудоустроили бывших гебистов и шедших им на смену комсомольцев раздувшегося постмозгового центра. Впереди маячили уже политтехнологи.

Разве можно сказать, что большая игра не удалась? Мировая власть только с виду накрылась, когда андроповщина укусила саму себя за ядовитый хвост. Все на какое-то время оказались в задней мысли. Перемудрили и в августе 91-го.

Двойная игра разорвала единую партию на множество автономных, которые повели игры всех против всех, включая собственного манипулятора.

Условия как бы переменились, а игра осталась прежней. Чтобы контролировать ситуацию, государство стало устанавливать законы для своей экономической свободы.

В как бы новой стране все должно быть как бы новым. И новая зубатовщина выдвигает из своих доверенных лиц новых коммерсантов, политиков, журналистов. Чтобы по-прежнему контролировать игру. И с тем же успехом и с тем же результатом, что и до революции.

Вспомним, что слово «провокация» имеет еще одно значение: искусственного возбуждения какой-либо болезни. Можно возбудить социализм, а можно капитализм. Не один ли черт, если в результате получаются выкидыши истории?

Полный аут, или вне игры

После апреля 85-го народ поверил в перемены. Горбачевская «политизация» оказалась живительным переносом болельщицких инстинктов в социальную реальность. На памяти замечательная комбинация с выборами и партократами. Ахи о охи из-за ляпов кремлевских мазил. Кряхтенье после удачных силовых приемов. Надежды на замены игроков. Кого-то уже несут на носилках с поля. Алиев с Шеварднадзе вроде бы валялись, травмированные, а уже вскочили и снова на коне.

Тут митинги и демонстрации, - олимпийство не для одних олимпийцев. Артисты с писателями – властители дум, витии с трибунами. В газетах, на кухнях, в автобусах мы осуждали финты, ходы конем, голевые моменты, пока не заметили, как нам обчистили во время игры карманы.

На ловкость чужих рук наш народ не обижается. Тот, кто заступник за народ, не может не быть аферистом. Иначе как бы он обжулил коммуняк, особенно если сам коммуняка.

Единственное, чего не любят, это если слишком долго держат за дурака в колоде, за болвана в кремлевском преферансе. Только вроде бы поверили в игроков на поле, как игры оказались договорными. То-то они все мутузят друг друга, а становятся все толстей, все упитанней. И карты давно сданы, а ни одного козыря у нас на руках.

Есть в психологии странный феномен. Когда не удается реализовать себя вовне, вся энергия обращается внутрь, становясь деструктивной. Когда Россию окоротили в окружающем ее мире, она приступила к тирании собственных граждан. Все толки о новой свободе кончаются старым кровопусканием. Вот и вся игра.

В противоборствующих штабах пишутся сегодня многоумные диспозиции, какие колонны куда марширен. Отдаются приказы и проводятся смотры и парады. Создаются центры стратегических исследований и тактических провокаций. Потенциальные противник размножается на глазах. Потом партнеры меняются местами за столом и продолжают шулерскую игру. Лучше, думают они, быть клоунами в глазах публики, чем самой публикой.

Когда-то древнегреческий мудрец Пифагор разделил всех людей на три категории. Первые приходят поучаствовать в олимпийских игрищах. Другие пользуются играми для личной пользы, - развернуть ларек, обчистить карманы. Третьи, говорит Пифагор, приходят, чтобы на все это посмотреть. Ознакомиться с человеческими нравами, не допуская их близко к сердцу и темпераменту. Постигая математическую закономерность. Вот в них-то и есть что-то божественное. То есть, переводя на нынешний язык, чтобы все эти хомо, хамо и прочие люденс были нам по Хейзинге.