1353.Фотографика Кати Голицыной в Пушкинском (РГ, 2006, 5 сентября)

Модерн Кати Голицыной

Архитектурная фотографика сменила в ГМИИ выставку Фостера

Катя Голицына и модерн

Экспозиция

Игорь Шевелев

Выставка фотографики московского модерна Кати Голицыной под названием «Природа линий», открывшаяся ко дню города, продолжает серию архитектурных экспозиций Музея им. Пушкина на Волхонке. Так получилось, что она пришла на смену знаменитому Норману Фостеру. Хоть и проходит не в роскошном Белом зале с колоннами, но тоже в весьма престижном 31-м зале в Греческом дворике.

Проекты Кати Голицыной пользуются сейчас огромным успехом. Персональные выставки исчисляются десятками, и только в этом году это уже третья ее экспозиция в самых престижных музейных пространствах. Достаточно сказать, что текст предисловия в каталоге, - запоздавшем с выходом к вернисажу, но оттого не менее роскошном, - писал академик Дмитрий Швидковский. На открытии, кроме прочих, выступал легендарный искусствовед античности Вадим Полевой. Текст к видеофильму об архитектурных прототипах Катиной фотографики, который непрерывно крутится в выставочном зале, читает актер Александр Филиппенко. А на вернисаже в переходе от Греческого дворика к Итальянскому рекой лилось «Голицынское шампанское» из Нового Света.

Как известно, стиль модерн, как и писатель Довлатов, чье 65-летие празднуется на днях, по слову одного из остряков, - «сильно зазнался после своей смерти». При жизни новомодную архитектуру начала ХХ века считали дикой прихотью нуворишей, зажравшихся буржуазных эстетов, нарушением всех правил и приличий гармонии. Сегодня – это предмет ностальгического наслаждения полуголодной интеллигенции, фрондирующей и сталинскому «большому стилю» и лужковскому «евроремонтному новоделу».

Выступавшие на вернисаже искусствоведы, как, например, посланец ГЦСИ Виктор Пацюков, обыгрывали слово «линия» в заглавии выставки, говоря о продолжении античной линии, или совершенной линии Палладио, или вспоминая теорию Павла Флоренского, для которого линия соединяла точку и волну. В любом случае, утверждали они, любовь Кати Голицыной к модерну, - как и в одной из предыдущих ее серий к послепожарной Москве классицизма, - далека от суетной моды, от обзора достопримечательностей, она подлинна и художественно сосредоточена. Сама художница процитировала слова француза Поля Валери, что живопись дарит зрителю вещь такой, какой она была увидена всего единственный раз – в любви к себе.

Всего на выставке представлено около полусотни работ. Это может быть какой-то архитектурный фрагмент, или часть интерьера, литая решетка, изображение цветов, фасад дома. Рядом с работой висит фотография прототипа, с которого работа сделана. Знаменитый фотограф Виктор Ахломов, знакомый с художницей с ее детства, поскольку живет в одном и том же знаменитом доме художников и журналистов в Угловом переулке (в так называемом «Монмартре на Бутырках»), открыл секрет ее фотохудожественного ремесла. Сначала делается фотография, потом по небольшому отпечатку художница проходит кисточкой и карандашом, а уже затем репродуцирует картинку на большом негативе, с которого и печатается работа.

В результате, получается законченная картина на пересечении графики и фотографии, тем более стильная, что и предметом изображения ее является уникальное художественное произведение. Такой стиль в квадрате.

Прямая речь

Художница Катя Голицына ответила на некоторые вопросы корреспондента РГ.

Российская газета / Почему вы используете такую сложную и своеобразную технику в своих работах?

Катя Голицына / Менее всего я хочу, чтобы это воспринималось в качестве искусства для искусства или приема ради самого приема. Просто никак иначе я не могу передать то, что хочу. Потому же пользуюсь черно-белой печатью, что мне интересно разбирать все оттенки этих полутонов.

РГ / А почему основное внимание деталям зданий?

Голицына / Так диктует сам модерн, его линии. Большие многоэтажные постройки мне менее интересны, чем фрагменты. Более старую Москву классической архитектуры я снимала но только домами, но и целыми кусками улиц. А здесь я искала свою линию модерна. Они становятся видны, когда знаешь, чего ищешь. Об этом блестяще писал тот же Поль Валери, имея в виду рисунок: до того, как ты взял в руки карандаш, ты и не подозревал, что никогда раньше не видел вроде бы давно знакомый предмет, мимо которого сотни раз проходил.

РГ / На кого вы ориентировались в своих работах?

Голицына / Есть любимые мастера, как, например, моя фотографическая икона последних тринадцати лет – Себастио Сальгадо, чья замечательная выставка была в Москве год назад. Есть замечательный альбом «Русский модерн» с фотографиями Игоря Пальмина. С модерном много работает мой друг и учитель, художник Владимир Брайнин. В данном случае, думая о модерне, я вдохновлялась Врубелем, бегала ради него в Третьяковку. Искала адреса, крутилась вокруг десятка, быть может, домов Москвы. Когда начинаешь работать с тем или иным объектом съемки, понимаешь, что проезжая мимо дома сотни раз, по сути, его не видела и не знала.

РГ / Как вы думаете, ваша выставка поможет сохранению исчезающей старой Москвы?

Голицына / У модерна больше надежд на выживание по сравнению с плачевной судьбой многих московских особнячков XIX века. По поводу особой помощи моих работ для их сохранения я не обольщаюсь. Разве что они могут сохранить память об этих уголках Москвы. О чем говорить, если, например, на доме Веневитинова в Кривоколенном переулке висят три мемориальных доски, - Пушкин читал «Бориса Годунова», государство охраняет и прочее, - но достаточно войти во двор, чтобы увидеть, что дома, на самом деле, нет, он брошен, и внутри обитают бомжи.