1362.Выставка Михаила Белова в МУАРе (Новое время, 2006, №38)

Игорь Шевелев

Обложка Михаила Белова

Камень, ножницы, бумага

Выставка Михаила Белова в Музее архитектуры

В Аптекарском приказе Музея архитектуры им. Щусева проходит первая персональная выставка известного московского архитектора Михаила Белова. Приурочена она к пятидесятилетию мастера, к тридцатилетию творческой деятельности, к десятилетию начала реального строительства, а также к выходу монографии о нем.

Такое разнообразие дат объясняется особенностями творческого пути архитектора на сломе российских времен. Нынешний профессор Московского архитектурного института Михаил Белов отличился на стыке 1970-80-х годов как классик «бумажной архитектуры», направления, получившего международное признание. Среди своих товарищей Михаил Белов может считаться чемпионом по количеству международных наград, которые получили его проекты – около четверти сотни наград разного достоинства!

Но «бумажная архитектура» была чем-то вроде театра теней архитектурной идеи. С реальностью она напрямую не соприкасалась, хотя, быть может, беловский «дом для бездомного» внутри рекламного щита – это и было предвестьем будущего? Потом пришлось несколько лет, как пишет сам М. Белов, «проболтаться по заграницам», от Японии до Германии, полностью приняв на себя то «неучтенное пространство», которым играл.

И только с середины 1990-х, с начала неоднозначного строительного бума, Михаил Белов обретает в Москве инвестиционную компанию, которая, в свою очередь, находит в нем своего эксклюзивного автора. Так на счету архитектора появляется «Помпейский дом» в Филипповском переулке, признанный одним из самых своеобразных в сегодняшней Москве. Возникают проекты «Английского квартала» с жилой башней «Британика». Архитектура для одного из самых «бумажных мастеров» стала искусством возможного. К следующему, 2007 году, ожидается завершение строительства «небольшого города на 150 дворцов, одной школы и одной церкви в ближнем Подмосковье». Многие говорят, и сам Белов это с удивлением повторяет, что из архитектора-западника он вдруг превратился в зодчего-почвенника, из либерала в консерватора. Может, это объясняется знанием: чего бы ты ни придумал, строить это будут «руки таджикских или украинских рабочих-самоучек под надзором вороватых десятников» (М. Белов). Можно проклинать, а можно гордиться этим как «тысячелетней традицией».

Что такое архитектура? Вопрос открыт. Может, обживание городской среды не по адресу, свобода жить там, где не ждешь, выверт пространства в человечесть? Дух дышит, где хочет, а человек там, где его не ждут другие? И всякий архитектор мечтает быть кукловодом, потому что в реальности он сам кукла своего времени и пространства?

Возможно, Михаил Белов – из первого свободного поколения бывших советских архитекторов. Другое дело, что эту свободу надо выстрадать, войдя в реальную жизнь - из декорации жизни выдуманной. Может, отсюда меланхолия, философствование, постмодернистское соединение линии и слова. В каталоге, кроме архитектурных произведений мастера, есть его рассказы и медитации. Как ни странно, это очеловечивает и создаваемое им пространство, как будто оно и ему самому кажется слишком внешним, чужим, неосвоенным и отстраненным. Тот, кто начинал с утопии, - а что такое вся «бумажная архитектура», как не тоска по тому, чего нет, - везде не в своей тарелке слегка утопающего. И в общении, и в новых проектах Белова это производит приятное ощущение живой путаницы, его диалога с собой, который он может прервать в любой момент - на сон, выпивку, выполнение заказа.

Но вся штука в том, что бредовый диалог со временем и пространством не остановить. Выставка в Муаре продлится до 4 октября. Далее останется альбом, выпущенный с помощью благодарной группы компаний, на которые работает сейчас Белов. В альбоме зафиксированы сразу несколько жизней автора. «Бумажная» была похожа на компьютерную игру, которых, кстати, в те годы конца 70-х – начала 80-х и в помине не было. Или на книгу, которую нельзя было издать. Или на театр, в который можно было играть только с самим собой и самыми близкими коллегами и ценителями.

Продолжением стала «сценарная» жизнь начала 90-х, когда М. Белов поступил на сценарные курсы, решив покончить с архитектурой в себе, и одновременно начав создавать интерьеры, - белые, красные, секретные. Кажется, год назад я видел его красно-белые интерьеры в ювелирном магазине потомков Фаберже и Маршака рядом с храмом Василия Блаженного, открытого на деньги, если не ошибаюсь, питерских чекистов (впрочем, как тут ошибиться). Галлюцинации полуголодного времени вдруг обернулись драпировкой нового кремлевского режима. Так сбываются наши фантазии, с которыми, - знающие люди предупреждают! - надо быть осторожней. С кино не получилось. Центр Кришны строить запретили. Дома с интерьерами снесли, как один. Заграница счастья не принесла.

То, что происходит сейчас с архитектурой вообще, и с архитектурой Михаила Белова, в частности, рассудит будущее. Москва становится то ли европейской провинцией, то ли «еврозатишьем» перед местной бурей. В новых работах Белова предчувствуется хаос – в спокойных неоклассических формах, которые устраивают чумового и наивного заказчика, игравшего в детстве уже не в отечественный деревянный строитель с башенками и арками, а в импортное пластмассовое «лего». Да-а, что-то будет…

Нынешняя архитектура противоречива и межеумочна. Кажется, что сквозь нее можно выйти в любое будущее, включая отсутствующее. В ней можно жить и можно ждать жизни. Она и фига в бетоне, и проект души, и колосс на мраморных ногах. Заказчик может измениться в любой момент вместе с финансированием и фасадом. «Помпейский стиль» Михаила Белова дома в Филипповском переулке – это то, что останется после извержения Везувия, то, что может быть извлечено из-под пепла? Это взгляд из того будущего, которое может для жильцов не наступить?

На случай отступления из столицы, видимо, рассчитан архитектором и загородный поселок клуба «Монолит» из полутора сотен классических вилл, который должен быть закончен в будущем году. Взаимная агрессия стилей, сотрясающая Москву, словно предполагает островки выживания в разорванном на куски пространстве будущего. Увидеть это можно уже сегодня. Нынешняя фантазия, вправляя в мозги любовь к прошлым формам, возможно, определяет их отрицание в будущем. Тоже ход.