Год погоды. 13 августа

Евдоким с репой, или День левшей.

13 августа. Синий хвойный зубчатый лес был перед ним. Если этого хотел, то вот, радуйся. Красноватая вода в речке течет мимо, может, и теплая. Солнце яркое, но с утра прохладно. На остановке из автобуса вышел он один. С людьми казалось тесно, можно и без них. Здесь уж точно, если затаиться и не быть, то не найдут. Совсем без движения трудно, особенно, когда начнет есть мошка, но на то и буддизм придуман, чтобы тихо сойти на нет. Ну и, конечно, средства от комаров, которые он набрал вместо еды. И сам есть не будет, и другим не даст.

Он пошел вдоль дороги в поисках просеки или тропинки, которая вела бы вглубь леса. Он, подобно Будде, рад был основать фирму по движению в ничто. Земная жизнь, тем более, русская, дает много возможностей для этого. С краю, конечно, попадались и березы, и клены, и осины, и дубы. Ельник сомкнул свои ряды немного позже. Сквозь него, продираясь сквозь паутину, он вышел к марсиански красноватым соснам. Солнечный свет тут тоже был неземным. Он все озирался, как будто и впрямь искал место, где мог укромно притулиться, чтобы быть съеденным местной экосистемой. В представлении смерти жизнь кажется краше, получая взбадривающие электрические удары.

Было тепло, приятно, сквозь пыльную паутину просвечивало солнце и сверкающие белым облака, которым он не мог подобрать определения. Петь в лесу он давно уже не пел, бессмысленно, и стихи не бубнил, но, как дитяти, ему все казалось, что, если подобрать правильные слова, то можно войти в книгу, которая не кончится, потому что будет на самом деле. Однако пока идешь, все лишние мысли постепенно исчезают. Снова пошел смешанный лес с кустарником, орешник, рябина, тут как раз можно припрятаться, чтобы никогда не нашли. Да и приятно, если подобраться, ноги к животу, в позе зародыша. Тут еще хорошо бы средство от муравьев, от волков, от ворон, - почему нет, для нанотехнологии это вполне возможно, если уже не сделано.

Полосы и пятна, лежащие на мягкой хвойной земле, сменились травой. Сойка перелетела между большими деревьями, скрывшись в листве. Он вышел на поляну, но вся жизнь в том и заключается, что не знает остановок, и, повалишься ты на траву или нет, она все равно снесет тебя дальше по течению. И вечер наступит, если все вовремя не прервать, но и финиш точно такая же проблема, как и все остальное. Более того, самый ее эпицентр. Агония, на древнегреческом, это именно та финальная схватка, с которой мы не сводим глаз по телевизору в високосный год. Тут надо быть в особенно хорошей игроцкой форме.

Воздух казался душным, спертым, он чувствовал, что начинает болеть голова. Потом пошел кустарник помельче, под ногами стало мягко и влажно, только болота не хватало. Впрочем, он сам не знал, куда идет. Может, болото ему и нужно. Пойти на торф – завидная участь. Так что он не повернул ни назад, ни в сторону. Ветер принес приятный запах гнили. Он остановился, чтобы прислушаться к утиным крикам. Посмотрел на часы, чуть больше трех часов шел, а уже, кажется, почти у цели. Ангелы неясно роптали у вершин деревьев. Он их не знает, и они его не знают. Небо теперь не про него, будет.