Год погоды. 29 декабря

Кстати о небольшом жаре

29 декабря. Поскольку на работу идти не надо, то все мысли о дряни, накопившейся в связи с ней за год и всплывающей где-то под утро, записываешь письмами, вставая в семь утра, отправляя их по интернету и снова ложась в постель. Проснулся в час дня. То спал, то варился в нездоровой из-за насморка полудреме.

К концу года вообще перестало что-то на улице быть видно из-за тумана. Все дают прогнозы на новогоднюю ночь, и все – разные. Кто говорил, что будет минус шесть и идти легкий снег. Кто - минус пять и сухо. Третьи – что будет резкое потепление, плюс четыре, и все остальное будет уже неважно. Прямое включение по телевидению с московских улиц напоминает картинку с веб-камеры Фудзиямы – вдали сплошной туман, а рядом лодочка на воде.

В такие дни вовсе нельзя пить, потому что после первой же рюмки день вовсе сходит на нет – в неразборчивый вечер, ночь, скомканное сновидение, ломоту в теле, нездоровье. Впрочем, трезвому из-за легкого, но ощутимого жара не легче.

В магазине парфюмерии молоденькие продавщицы стоят в углу и переговариваются о том, в каких ресторанах и клубах какие цены на встречу Нового года. В одном месте семьдесят долларов с человека за вечер с едой, а в другом, представляешь, только сто долларов за вход, а потом все еще надо будет заказывать за отдельную плату. С ума сойти! – соглашаются обе.

Около Яузы снег выглядит совсем грязным, серая вода, нищенская зима, уходящая резко вверх улица, по которой ползет троллейбус, а за ним покорное скопище увязавшихся следом автомобилей. Нечистоплотными выглядят и люди, пробирающиеся по скользкому асфальту из одной двери магазина в другую. Мандарины, хурма, соленья, моченые овощи, салаты, травы. Те, кто помнит иные времена, когда практически ничего не было, могут торжествовать. Счастья, однако, как не было, так и нет.

Пустой город страшен в оттепельный туман. Его украшает лишь безлюдье. Мы, чай, не в Испании и не в северном Париже, чтобы смущаться вечной арктической мглы, в которой живут чахлые, недоразвитые московиты. Они – последняя человеческая преграда перед таинственным и зловещим полюсом, следящим за земной жизнью. В ледяной сырости выделяются круглые электрические фонари, обозначающие границы бытия. В китайском суши-баре сидят парочки, глядящие на тех, кто идет по улице и глядит на них, сидящих в сытом тепле и перед уютной свечой.

Будь на улице мороз, он приморозил бы сопли, и с начинающимся гриппом, глядишь, удалось бы справиться. А так эпидемия, пользуясь склизкой погодой, только набирает силу. Уставшие люди, думая отдохнуть в нечаянно образовавшиеся зимние каникулы, расслабляются и впадают в дремотное нездоровье. О бойком декабрьском деньке можно только мечтать. Солнца давно уже не видывали. Даже богатого черного блеска зонтов, машин и асфальта, которым отличается европейская толпа, здесь нет, заменяясь неразборчивой слякотью российской провинции. Такими же слякотными и бесформенными выглядят сами люди, полнящие перед праздниками улицы.