Год погоды. 5 ноября

День чиста поля

5 ноября. Апостол Иаков соборный дух кует, витая над чистым, пустым русским полем. Можно пироги крошить на голом подмерзшем поле, чтобы прилетевшие чечетки, вьюрки и свиристели склевали его, не умерев с голоду. Еще, - если Яков мелкую снежную крупу пошлет, то 22-го, на Матрену, когда Кеннеди убили, зима станет. А тут, поверить нельзя, десять градусов тепла на дворе. Атлантика, что ли, закачивает в Россию теплый воздух вместе с дикой ценой на нефть, с нее станется. Народ сподвигся на ноябрьские на дачи ехать, даром что праздники отменили. Но верно народ говорит, что, пока наше поколение всю свою водку не выпьет, иным не сменится и в могилу не уйдет.

Все так запущено, так интересно, что, как проснешься перед рассветом, так тут же вскакиваешь, принимаешь душ, и – за письменный стол, в базу данных. Оказывается, с кем ни встретишься, кто ни обманет, обязательно из конторских, из питерских, избирательный штаб Собчака возглавлял, как Гоша Урушадзе, и вообще, к чему ни притронутся, все сразу огнем горит. Для осени – самое то.

Воздух, как принюхаешься, пустой-пустой, серый и теплый, как вата. Вечером читал обсуждение в Живом журнале, чем пахнет московское метро, в связи с проскользнувшей фразой в новом романе Акунина. Ссылки на то, что пахнет озоном, были быстро исправлены на – креозотом, то, чем машут деревянные шпалы и что выделяет фенол. Как писал Владимир Даль, - вещество, образующееся в пригарном дереве, есть оно в дыме и в дегте, в древесной кислоте, противится гнилости, «почему копченье и сберегает мясо», странно прибавляет он. После чего издатели и автор долго убеждали его, что никакого нового романа Акунина нет, это утка, распространившаяся по интернету от Москвы до Тарту с Кембриджем в мгновение ока. Все это было более чем забавно, особенно в связи с очередными обманами по части выплаты гонорара, обострявшимися по осени как психические заболевания.

Прояснение неба в середине дня кажется настоящим чудом. Не ждали. Поэтому надо расслабиться и понять, что, на самом деле, ты находишься в другом месте. Здесь транзит, и прожить его надо так, чтобы сохранить время, деньги, настрой на работу. Работаешь всегда в подполье, то есть, где угодно, но не здесь. Можешь даже говорить разучиться, лишь бы песни петь умел.

Дети идут на утренники, в театр. С ними обязательно одна или две родительницы. Можно еще пойти на оптовый рынок. Можно поехать за город к приятелям. Больно тащиться далеко, зато и дома сидеть неохота. Есть еще один секрет: ехать всегда надо в одну сторону, до упора. Возвращаться - хуже нет, поэтому и дома сидишь, что возвращаться неохота. А едешь, - из одного места в другое, оттуда в третье, и так дальше. Можешь, для живости придумывать описания людей и местности, мимо которых проезжаешь, да еще на фоне всемирной географии и сопутствующих исторических сведений. То-то красота будет. И память по себе оставляешь умственную, как собака метит территорию, ей присущую. Он давно уже заметил, что все бедствия идут от людей, а сама земля она, конечно, невесела и пустынна, особенно в такое время года, как сейчас, но особого вреда не приносит и память хранит.