Год погоды. 29 октября

Глазной день

29 октября. Молятся Лонгину сотнику, стоявшему рядом с распятием Христа, руководившему оцеплением. У него от конъюнктивита слезились глаза, очень неприятно это все было, - жара, грязь, жиды, - но тут капнула в глаз кровь Спасителя, и все прошло, он узрел и уверовал. Потом, говорят, он придумал табличку с буквами в кабинетах глазного врача. При советской власти иконку с Лонгином всякий уважающий себя офтальмолог прятал в укромном месте рядом с партбилетом. Главное, быть профессионалом в любом деле, - будь то распятие, охрана или излечение от болезней. Более того, это еще профессиональное умение быть человеком, что, впрочем, его не украшает, да ему и наплевать.

Солнечного света на улице мало, надо ухватить то, что есть. Даже белье из сундуков вынимали, чтобы дохнуло света и воздуха. А тут дождь моросит, темно, но серый свет – тоже свет. Потом ветер с юга переменился на сиверко, и все словно схватилось жестким, позвякивающим морозцем. Блаженны одевшиеся не по погоде, ибо последними узнают о вдруг переменившихся обстоятельствах. Своя невзгода ближе к телу и, как-никак, а греет. Это пружина распрямилась, а ты думал, что общее миновало, что ты сам по себе.

Несмотря на периодический дождь и общую пасмурную погоду, солнце каким-то образом все же выходило наружу в редкие, неожиданные моменты, непонятно чем определяющиеся. При очень сильном ветре и неустойчивой облачности такое случается. Он не догадался выписать фрагменты из книг и статей, которые читал или просматривал в это время. Иначе бы понял, что они складываются в некое послание. Так нам подают знаки, которыми мы пренебрегаем. Или вдруг ярко светит солнце, и начинает идти мелкий дождь. Выходя из переулка на Тверскую, он подумал, что погода похожа на ту, что бывает в горах, где она, меняясь всякую минуту, рождает людей, готовых ко всему. Он оделся теплее, чем следовало. Это было неприятно, поскольку приходилось бежать, чтобы успеть сразу в несколько мест, назначенных в одно и то же время.

За городом глаз по-прежнему радовался веселенькому разнообразию опадающих деревьев, - спасибо сотнику Лонгину за наше счастливое зрение. А тут еще и тоска, что скоро всего этого не станет. Но предложено жить так, как есть, не вдаваясь в будущие подробности. Еще одно, последнее усилье, и исповедь закончена моя. Уклончивый год, удержаться на нем трудно, зато потом все посыплется одним махом.

Ну что же, узелок обид уже готов, лежит в прихожей, раньше его звали «сидором». Сапоги тоже, и куртку потеплее, ночь была холодная, заморозки, днем обещали, что распогодится, но надо будет держаться в лес, подальше от людей. Какое это все же счастье – быть. Сидеть с книгой, забившись в нору. Много, много книг. Широкая, бесконечная нора. Дальняя жизнь, о которой чужие и не подозревают. Зябкое, но пока что здоровое существование. Без кофе он, пожалуй, и обойдется. Главное, быть готовым к тому, что все кончится. Тогда и телефон даже не нужен, чтобы позвонить напоследок. На взлет! Неужели, думал он, и в самом деле растаешь так в пустом небе?