Год погоды. 9 сентября

Анфиса рябинница

9 сентября. Птицам разрешено лакомиться ягодами рябины. По дереву потом гадают, - если много ягод осталось, будет зима милостива, если нет, то хуже дело. Птичий аппетит будет решать, не оголодали ли на помойках. Не должны бы, кажется, а там, как птичий бог даст.

Прохладно, серо, как все последние дни. Машины ездят с включенными фарами, потому что такая траурная договоренность. А фонари днем горят, не выключаясь, уже второй день, но сами по себе.

Сильно пахнет выхлопными газами от машин, хотя северный ветер и свежо. Сварщики трещат в доме напротив. Одну автостоянку построили, теперь, наверное, затеяли следующую. Слышно как стучат молотками.

Малышей на площадке детского сада выстроили парами и отправили строем обедать. Только разноцветные курточки веселили глаз случайных свидетелей. Кто-то смотрел из окна, выпив чаю, кто-то шел из магазина мимо спортивной коробки, где летом играют в баскетбол, а зимой в хоккей. Металлическая сетка, огораживающая детсад, заросла за лето вьюнком, что придавало ей не столь тюремный вид, как обычно. Вдруг дюжина малышей выбежала из-за угла здания и бросилась, рассыпавшись, вдоль стены с окнами. То ли учебная тревога на случай захвата террористами, то ли просто пробежка для аппетита перед обедом, время как раз к часу дня. Если тревога, то бежать надо врассыпную, если для аппетита, то вспотеют да и все. Обежав бело-голубое трехэтажное здание с арками и слепыми окнами, они скрылись за другим углом. Кто-то, как водится, отстал, двое малышей боролись за лидерство, кто из них быстрее всех.

И тут наступила тишина.

Если готов к смерти, то всякая жизнь потрясает осмысленностью. Трава на газонах отросла после стрижки, сезон закончился, умирать, как есть, никто еще не запретил. Он не знал, как зовутся эти мелкие белые головастенькие цветочки и желтые, вроде лютиков, которые клонились вместе с травой под ветром. Восточные рабочие выкапывали длинный ров вдоль газона, который шел мимо школы. Каждый теперь, волей-неволей думает, а не взрывчатку ли они закладывают. Это все слухи, каждый привозит ее с собой, раскладывая по периметру на случай штурма.

Что-то подталкивает тебя почти бежать, не обращая внимания на то, что вокруг. Мелькают люди, школы, магазины, киоски с газетами, овощами, старушки, продающие банки солений, пивные шатры, ларьки с мороженым, дети идут из школы, навстречу какие-то рожи, много рож, автобус подъехал к остановке, священник крестит воздух, грозовые тучи ушли с неба, остался дым, кто-то разговаривает у низенькой ограды перед магазином «Оптика», охранник у подземного гаража, то же ближайшее бомбоубежище на случай войны. Кто-то изнутри выедает внутренность. Наверняка это съеденные вчера вечером макароны с курицей, - кто из них двоих? Девушка предлагает испить китайский чай, простенький, чуть вяжет язык. Надо бы успокоиться, впереди еще столько пустого времени, что поместятся все, кто придет, с теми, кто ушел, и еще останется столько же места для бега в пустоте.