Мамлеев – писатель отдельный. Общему суждению не подлежит. Начнешь читать, предполагая что-то от обычной литературы, - или в ужас придешь, или обхохочешься. Лично я взял его новую книгу (Юрий Мамлеев “Блуждающее время” Роман. – Спб. : Лимбус-Пресс, 2001) для рецензии, потому что в аннотации прочитал, что “в новом романе знаменитого писателя речь идет об экзотических поисках современной московской интеллигенции, то переносящейся в прошлое, то обретающей мистический “За-смертный покой”. Ну, думаю, интересно. Наверняка о каких-нибудь общих знакомых написал Юрий Витальевич. Круг узок, слой тонок. Забавно будет кого-нибудь из “современной московской интеллигенции” узнать в лицо.

Дудки. Герои романа Мамлеева имеют к московской интеллигенции такое же отношение как к вавилонской или средневерхнегерманской. Все они – порождение внутреннего мира писателя и производят на дневном типографском свету диковато-юмористическое впечатление. Так нормальный человек смотрит на сумасшедшего, вдруг залезшего на учительскую кафедру и начавшего трындеть под нос, вроде бы обращаясь ко всем присутствующим, а вроде бы ни к кому, но на самом деле к кому-то, кого мы не видим. Ну, ясно дело, думает нормальный, - это же сумасшедший, в натуре.

У Мамлеева дикий, пародийный язык: то как перетертый кривым сознанием Достоевский, то невесть что. Вот финальный аккорд. “На электричке она возвращалась в Москву в своей любимой позиции – поглядывая в окно. Раскинувшиеся поля и бесконечные леса в своей нирване показались не только глубинно-великими, но Таня почувствовала – словно душа Марины раскинулась теперь в этом безграничном русском пространстве”. Таковы же ситуации, разговоры героев. Да и сами герои – выдуманные “дурилки картонные”, изъясняющиеся суконным набором расхожей “трансцендентальной эзотерики”. И не можешь понять, почему продолжаешь чтение. Чем-то это все тебя развлекает. Не буду говорить о “вдруг наступившем прозрении”. Достаточно, что оно наступило.

Все это – писательская мамлеевская галлюцинация, остающаяся неизменной на протяжении четырех десятилетий. Это – страх и трепет одинокого сознания, разросшийся в кладбищенский букетик сырых промокашечных героев. Уж мы-то насмотрелись в последние годы на всех этих эзотериков, метафизиков, ясновидящих и путешественников в иные миры. При этом, поверьте, ни один из них не похож на Юрия Мамлеева, а те, о ком он пишет, ничуть не похожи на что бы то ни было. Они – литературные недотыкомки серой мамлеевской души. Тем и интересны. Заставляя предположить в авторе первородную противоестественность и невыдуманность.

“Ну, скажут, открыл Америку. Это же – Мамлеев. Почти классик новейшей русской литературы. Лауреат Пушкинской премии немца Тепфера за прошлый год. Учитель молодежи. Культовый писатель для тех, кто понимает”.

Мамлеева перемены в окружающем мире не коснулись. Что подтверждает серьезность его обуянности проблемой смерти, поиска спасения от нее и вытекающим отсюда всяким бытовым сумасшествием. Причем, сумасшествия не самого Мамлеева, по-бухгалтерски трезвого и осторожного, а – его героев.

О житейском здравомыслии Мамлеева говорит его биография. Когда в начале 70-х он эмигрировал из СССР, самые близкие друзья оплакивали “Юрочку” как покойника. Ну не сможет он там, у них. У него ведь электричка, отъехав полчаса от трех вокзалов, скрывается “в святой Руси лесов, тайн и прозрений”. У него любой дебил рассуждает об особом пути русской мистики, выпивая и не закусывая. Ну не сможет он там. Смог как миленький. Выпускал книги на туземных языках. Читал лекции сперва в американских, а затем французских университетах. Через 20 лет вернулся в Россию физически и морально окрепшим, готовым на десятилетия письма и учительства.

Говорят, один из близких родственников юного Мамлеева работал психиатром, и по его просьбе брал к себе на службу. Тогда писатель и понял, что те, кого трезвая медицина считает идиотами, на самом деле хранят в себе тайное знание, которое просто не могут передать. Они что-то вроде пришельцев из иных миров. Духовидцы, несущие в себе собственный труп. Убийцы этого трупа. Бегуны, хохотуны и подпрыгиватели. Собеседники с пустотой. Провидцы серых бездн. (Есть темные и светлые бездны, а есть – серые. В последних и страдают мамлеевские недотыкомки). Призраки, бомжи, кладбищенско-достоевские бобки из свежих могил.

Один из героев “Блуждаюшего времени” магически отправлен в 60-е годы, где на вечеринке набил морду собственному отцу, видел беременную собой мать и ухитрился изнасиловать одну из дамочек, после чего, вернувшись в наше время, ищет своего ровесника-сына. А тот, дебил-убийца, охотится за будущими гениями России. Потом, естественно, и папашу укоцал. Вот эти монстры и мнимости слома времен и бродят среди нас. Да и мы хороши. Не были бы такими уродами, не помирали бы, не грызли вусмерть друг друга. Уродлив Мамлеев, да жизнь еще уродливей.

Почитал его роман да и задумался: может, Мамлеев и сам свалился в нынешнее вымороченное пространство из иных времен? Да хоть бы из тех же 60-х, из своего Южинского переулка в центре Москвы, где у него в квартире собирались молодые люди, выломившиеся из фантомной вечности социализма. Там зачиналась московская метафизика путешествий по иным мирам, дурдомный астрал. А теперь уже и не определишь, где шизоидный кошмар сна и мечтанья, а где обыденная дрянь, которая хуже иного бреда. Параллельные времена, как известно из метафизики, не сходятся. История, - в том числе, русская, - фантасмагорит по-черному. Вот и бродят по нынешней жизни всякие призраки. Взять хотя бы того же Мамлеева. Или нас с вами, уважаемый читатель. Как говорил некто из великих: одни любят труп в себе, другие – себя в трупе. Архи-адская разница!