Это интервью с Алексеем ВЕНЕДИКТОВЫМ, главным редактором “Эха Москвы”, было взято накануне трагических событий 23-26 октября. Именно поэтому многое в нем прочитывается сегодня иными глазами. Во-первых, то, как можно создать информационную структуру, способную к работе в экстремальной, непрогнозируемой ситуации. Во-вторых, ясно, что именно СМИ приблизили лицо трагедии к каждому из нас. И решить ее по принципу: “есть заложники, есть проблема; нет заложников, нет проблемы”, было не так просто, как в Буденновске и в других местах. Хотя и это властям отчасти удалось. И третье, главное. Поступление объективной информации из Чечни свернуто. Террористы пришли в столицу и для того, чтобы быть услышанными. Если Кремль не захочет внять уроку, когда для интервью надо захватить тысячу людей, значит, и дальше нас всех будут освобождать с помощью нервно-паралитических спецсредств. И ненависть, ужас, террор распространятся по онемевшей и деморализованной стране со скоростью лесного пожара.

- Я на радио все 12 лет “Эха Москвы”. Я пришел корреспондентом, обозревателем прессы. У меня был взгляд на радио, как на миссию. Еще бы, ты сообщаешь новость! Потом я стал ведущим. Это тоже миссия, - непосредственный контакт со слушателем, который корректирует тебя и твое понимание жизни. Потом я стал директором службы информации. Тут уже о миссии не думаешь, - это чисто организаторская функция. Теперь у меня уже четвертая работа, - я главный редактор. А с учетом войны, которую вело с нами государство, это еще и пятая должность, - менеджера, пиарщика, лоббиста, руководителя хозяйствующего субъекта, - которую я сейчас приобретаю. Угол зрения изменяется в связи со сменой работы. Наверное, везде так.

- Мне думается, что “Эхо Москвы” не изменилось. Потому что оно с самого начала и до сих пор видится как сфера обслуживания наших слушателей. Это для нас главное. Президент сказал на переписи, что он оказывает услуги населению. У нас то же самое. В этом смысле, мы коллеги. Только он оказывает услуги всему населению, а мы – тем, кто нас слушает.

- Изменились и очень сильно. Даже если взять последние четыре года. Во-первых, наша аудитория помолодела, то есть пришли новые слушатели. Во-вторых, аудитория стала политически более разнообразной. Вначале мы закрывали нишу, которую не закрывало государственное радио. Поэтому нас, можно сказать, слушали люди, оппонировавшие коммунистическому государству. И немного тех, кто слушал, что называется, “для справки”. Сейчас, я думаю, в политическом смысле структура наших слушателей отражает структуру Москвы. Как в Москве голосуют, такие же политические настроения у наших слушателей. Со всеми их изменениями.

- Да, очень важно не поддаться этим изменениям, а тупо делать то, что ты считаешь правильным. Поэтому, когда довольно значительный процент наших слушателей качнулся в иную политическую область, мы за ним не пошли. Мы считали и считаем, - я имею в виду руководство “Эха Москвы”, потому что у каждого из журналистов может быть свое мнение, - что средства массовой информации могут быть только либеральными. И их либерализм заключается в том, что они предоставляют свои газетные площади и эфир всем политическим силам. Более или менее равномерно. Будь то Зюганов, Явлинский, Жириновский, Немцов или Райков. Потому что, возвращаясь к сфере обслуживания, кто-то покупает пирожные, а кто-то булочки с изюмом. Но в булочной должно быть и то, и другое, и третье. Иначе это будет партийная булочная. От чего мы бежим.

- Да, тут не надо лукавить. Редакторы средств массовой информации, - и “Эхо Москвы” не исключение, - это еще и игроки, оказывающие влияние на данное СМИ, формирующие политику той или иной газеты, радиостанции или телеканала. Тут никакого секрета нет. Во всем мире так.

- Поле изменилось, потому что на нем стало меньше игроков. Люди стали самостоятельно ограничивать сферу своей игры. И все чаще слышишь от политиков и людей, играющих в политику, фразу: “Это не мой вопрос, это – к президенту”. Слушайте, вы публичные люди, вы не чиновники, это как раз ваш вопрос! Нет, идет перепасовка наверх. У высшей политической элиты возникла определенная боязнь поставить себя лицом к лицу к президенту, не попасть впросак. Вот в истории с памятником Дзержинскому Юрий Михайлович Лужков хотел попасть в тон президенту и не попал. Другой вопрос, почему президент на его инициативу сказал: “Не надо”. Ясно, что он хотел именно этого, но, видимо, понял, что еще не время.

- Да, да. Хочешь сделать, как хочет президент, а потом оказывается, что президент думает иначе. И вот люди вообще перестают что-либо говорить. Вместо этого стало много игры, запуска пробных шаров, когда за выступлениями, предложениями, заявлениями вообще ничего не стоит. Не стоит желания довести эти слова до законодательного акта, до реализации. Игра становится самоцелью, а не решением проблем. Можно выйти и сказать: “Давайте повысим барьер проходимости в Думу до 51 процента!” Все начинают это обсуждать, горячиться. Конечно, никто никогда ничего не сделает, но предложивший это оказывается весь в белом. То есть игра для игры. Что очень печально, потому что когда строится виртуальная демократия, виртуальная система управления, виртуальная страна, наконец, - то она, рано или поздно, развеется.

- Вот именно. Сегодня возник целый полк подпоручиков Киже. И все меньше людей, - об этом говорят все коллеги, прежде всего, с телевидения, - которых можно позвать, чтобы они, не боясь, внятно объяснили свою мысль, свою позицию. И, кстати, в области культуры то же самое происходит. Видимо, общая такая ситуация.

- Безусловно, надежды остаются. И, прежде всего, надежды на молодых людей. Будущее за такими депутатами, как Владимир Рыжков. Я не говорю о его политических взглядах. Я говорю о том, что у человека есть позиция, мнения, которые он всюду высказывает. Будущее за такими губернаторами, как Александр Хлопонин. Я говорю не о том, кого или что он представляет, я говорю о человеке, о личности. Я его знаю, он – личность. Мне могут нравиться или нет его политические взгляды и финансовые интересы, но подобные люди не являются марионетками, которых администрация либо финансово-промышленные группы ставят во власть. И Рыжков, и Хлопонин могут идти на компромисс, но они не будут марионетками. Наверняка, в регионах сейчас вырастают такие же люди, и если их не задавят, не будут выкорчевывать, то они пробьются. Ведь политическая элита это то, чего надо растить. На подхвате есть лишь марионетки.

- На случай я бы тут ничего не полагал. Во-первых, и это главное, мы учли все ошибки наших коллег с НТВ и с ТВ-6 в их действиях. Практически они вымостили нам дорогу своими костями. Я видел, что так делать нельзя, а вот так – надо.

- Например, я уверен, что надо постоянно ввязываться в переговоры. Журналисты могут хлопать дверями, они имеют право на любые декларации. Но менеджер должен ввязываться в вязкие, тяжелые, бесконечные переговоры, чтобы всем и, прежде всего, нашим слушателям было понятно, что мы делаем все, чтобы сохраниться. Это первое. Второе это то, что, безусловно, давление на коллег с НТВ и ТВ-6 было гораздо больше, потому что это прямой электоральный ресурс. Их смотрят миллионы, и в преддверии выборов их надо было загасить стопроцентно. Даже, если бы они ввязались в переговоры, я думаю, результат был бы тот же. Не удалось бы Лукойлу тире государству обрушить их по одной схеме, обрушили бы по другой. Вспомним историю с джипом Киселева. Потому что, в-третьих, и это главное, было очень сильное раздражение верхушки, так называемой “семьи” и самого Путина от конкретных программ. Плюс личная неприязнь Владимира Путина к Владимиру Гусинскому. Малооправданная, на мой взгляд. Все это слилось в одно ядро, и оно полетело. Остановить его было невозможно.

- У нас было преимущество. Кроме нашего учета ошибок коллег, “Эхо Москвы”, как сказал на совещании в Кремле один федеральный министр, это часть культурного ландшафта России. Типа МХАТа, как сказал он. То есть мы такой миф, если угодно. И надо учесть, что мы не являемся мощным электоральным ресурсом. Нас слушают люди самостоятельные, то есть те, кому нужна дополнительная информация для утверждения в собственном решении. Да и открыть новое радио, что мы, собственно говоря, и сделали с “Арсеналом”, легче, нежели создать новый телеканал. Все это позволило сохранить “Эхо Москвы” как радио независимое, хотя и национализированное.

- Да, 66 процентов акций Газпрома я рассматриваю как государственный пакет. По собственности мы государственное радио, но менеджмент остался прежним. То есть совет директоров не контролируется Газпромом, у нас там 5 человек, у них – 4.

- Да, вот так. Я думаю, что государство сохраняет “Эхо Москвы” как “Литературную газету” брежневских времен. Или даже как “Культуру и жизнь” в 1948 году. Им можно немного больше. Кто-то к ним приходит, что-то говорит. “Как так, у нас нет свободы слова? А “Эхо Москвы” чего себе позволяет!” Да, позволяем и будем позволять, пока нас не прихлопнут.

- Ощущается. Потому что Володя, когда он был здесь, генерировал идеи. Те, на первый взгляд, казались абсолютно безумными. Но он же у нас известный театральный режиссер, и мы звали его - “наш сценарист”. Он был большой внешний придумщик. Он придумывал идеи, которые при известной адаптации давали совершенно новый поворот делу. Кстати, когда я был недавно на его 50-летии, он дал две хорошие идеи для “Эха Москвы”.

- Нет, мы их еще не разработали, а то конкуренты тут же зацепятся. В этом смысле, мне не хватает общения с ним. Есть люди, с которыми очень интересно общаться. С тем же Березовским, например, не разделяя то, что он делал, общаться безумно интересно. Это люди, которые фонтанируют идеями. Даже если один процент из них потом реализуется, это дает огромный рывок вперед.

- Сейчас он занимается разворачиванием русскоязычных СМИ в США, в Израиле. Мы говорили о том, что хорошо бы каким-либо образом ретранслировать “Эхо Москвы” в США. Спрашивали, не мог ли он открыть там русскоязычную радиостанцию и покупать для нее наш продукт. Мы, безусловно, должны выйти на Израиль, где огромное число русскоязычного населения. Без помощи Гусинского это сделать нельзя. У нас есть телекомпания “Эхо”, которая снимает наши сюжеты, и Гусинский покупает их и распространяет по всему миру. Я думаю, что пройдет какое-то время, накипь политических и личных отношений спадет, и люди поймут, что он сделал в России для прессы. Какую стену он пробил, когда создал НТВ. Какую стену пробил, когда создал журнал “Итоги”. Я имею в виду не финансовые и юридические дела, а идеологию, менталитет. Смотрите, сейчас все начинают подстраиваться под старое НТВ, под старые холдинги. Мне очень не хватает общения с ним. Не могу же я каждые две недели летать туда, что встречаться так, как мы встречались раньше. Но я, безусловно, поддерживаю отношения с Гусинским, пользуюсь и буду пользоваться его советами по развитию СМИ.

- Прежде всего, создание холдинга. На совете директоров “Эха Москвы” с представителями Газпрома, с Евгением Ясиным, мы ставим вопрос о создании радиохолдинга, чтобы радиостанции, принадлежащие одним и тем же акционерам, не конкурировали друг с другом. Человек входит в универсам, где есть одно, другое, третье, но, главное, чтобы он из здания не выходил. Холдинг, созданный Владимиром Гусинским, был разрушен, как и все его связи. Теперь надо строить его заново, чтобы человек, слушатель имел возможность выбора. Ибо свобода человека и заключается в том, чтобы иметь выбор. Мы можем предоставить ему выбор, как внутри самого “Эха Москвы”, так и между “Эхом Москвы” и “Арсеналом”. Но также и между “Эхом” и “Арсеналом” и “Европой Плюс”, 36 процентов акций которой принадлежит Борису Йордану, “Спортом ФМ”, РДВ, чем угодно. Я – маленький, но олигарх, я хочу предоставлять разные услуги, мне уже тесно в “Эхе”.

- Это естественный процесс развития. Про нашу телекомпанию “Эхо”, которая снимает на договорной основе наши передачи, которые можно смотреть в США, в Израиле, в Европе, я уже сказал. Наши физиономии, оказываются, вполне телегеничны. Вообще, я думаю, в будущем все средства массовой информации будут двигаться в сторону мультимедийности. Это то, что первым в России стал делать именно Гусинский. Телевидение, радио, газеты, журналы, Интернет. Ничего не забыл? Это – разные средства доставки информации, развлечения, просвещения. Движение в эту сторону вполне объективно.

- Я бы говорил о конкурентах не по рейтингу, а по подходу. До 99-го года, согласитесь, у нас не было серьезных конкурентов. Два года назад возник “Маяк-24”, станция, которая обладает всеми ресурсами государственного радио. Возникло “Радио-онлайн”, которое возглавляется Сергеем Корзуном, первым главным редактором “Эха Москвы”. “Русское радио-2” пытается позиционировать себя как информационное радио. В связи со скандалом вокруг радио “Свобода” сейчас опять поднимается его рейтинг. Лучшим рекламным агентом выступил здесь президент России.

- Да, но мы по этому поводу сильно расстроились. Судя по рейтингу, эти радиостанции от нас далеки. Но мы сознаем опасность собственного закостенения. Мы тоже ищем новые формы.

- Новые формы, мы уверены, лежат в том, что радио станет более интерактивным. Кстати, для “Арсенала” Светой Сорокиной был придуман чудесный слоган: “Радио “Арсенал” – радиоактивное радио!” Со всеми значениями, которые тут возможны. Это касается и “Эха”. Это означает возможность отдельного человека повлиять на радиопрограмму. Такое “За стеклом” в масштабе радио. Кстати, в этом году мы запустили проект, который был вызван к жизни передачей “За стеклом” – “Одна семья времен Владимира Путина”. Интересно, что нам отказали в регистрации этого названия, потому что там есть словосочетание “Владимир Путин”.

- Зарегистрировали как “ОСВВП”. Это - попытка прожить в течение недели с семьей, слушающей информационное радио. Совершенно случайные семьи: муж с женой и ребенком, мама с девятью детьми, пара пенсионеров, кто угодно. И выяснилось, что люди намного приятнее и добрее, нежели можно судить по тем, кто звонит и оскорбляет журналистов, присылая антисемитские, антиармянские, антирусские, антиэховские, какие угодно “анти-” послания.

- Это только начало пути. Конечно, надо поселить там корреспондента, придумать, как бы сделать, чтобы он всегда присутствовал в семье. Мы еще не знаем как, но мы уже двинулись в эту сторону. Мне очень дорога похвала Познера по поводу этого проекта. Владимир Владимирович Познер обладает большим вкусом к этому делу, к тому же он скуп на похвалу для коллег. А по поводу проекта “Одна семья времен Владимира Путина” он позвонил нам и сказал, что российское радио в этом случае сделало принципиально новый шаг в своем развитии.

- Сейчас мы думаем о выносе микрофона на улицу. Но это не будет просто “будкой гласности”. Надо знать, зачем мы выносим микрофон. В прошлом году Сережа Корзун пытался сделать ток-шоу на улице, когда шел спор о ввозе ядерных отходов. Пришел Румянцев, Явлинский, сели в кафе, кругом собралась толпа. Другое дело, что надо более строго готовить такие передачи, но то, что это был определенный рывок и прорыв, несомненно.

- Сейчас готовим проект, посвященный Великой Отечественной войне. Мы не будем ждать 2005 года, не будем отдавать юбилей на откуп чиновникам. У нас была такая передача “Мой первый рубль”. Мы расспрашивали знаменитых людей об их первом заработке в жизни. А теперь мы задаем вопросы, складывая пока ответы в архивную папку: “Ваша семья в годы Великой Отечественной войны”. Придет Лужков, спросим Лужкова, придет Явлинский – Явлинского, придет Буш – спросим Буша. И так далее. Или, например, обсуждаем с ТВС возможности совместных передач. Они нам дали радиоверсию передачи “Тушите свет”, которая по радио звучит совершенно потрясающе. Часто я не успеваю посмотреть ее по телевизору, и слушаю, когда еду в машине. Не могу выйти, пока не дослушаю. И депутаты Госдумы говорили мне, что делают так же. Женя Киселев рассказал, как накануне вечером он не видел очередной выпуск и слушал его по “Эху”. Доехал до Останкино и не мог выйти из машины, потому что хотел узнать, чем закончилось.

- Напрягает. Но только из-за рекламы, мы и выжили. Когда нами овладел Газпром, назовем это так, они были поражены, что, благодаря рекламе, мы работаем на плюс. Информационное радио, работающее в плюс, это большая редкость. Но если рекламодатели, опытные люди, вкладывают свои деньги, они понимают, что происходит. И только на десятом году “Эха Москвы” я тоже понял, почему они это делают. Потому что реклама на “Эхе Москвы” воспринимается как информация. На музыкальном радио это вставка, во время которой можно уйти и заняться своими делами. А здесь мы информировали вас о новостях, а теперь информируем о новом ресторане, лекарстве, банке, кинофильме. Все знают, что это реклама. Она выделена, мы не нарушаем закона о рекламе. Но, поскольку радио – информационное, а реклама есть специфический вид информации, то я смирился.

- Во-первых, мы все 12 лет боремся с этим. За все время с “Эха Москвы” за так называемую “джинсу” еще Сергеем Корзуном было уволено два человека. Без всяких доказательств с его стороны. Потому что на самом деле вопрос репутации для журналиста гораздо важнее, чем вопрос непосредственного заработка. Репутация это и есть заработок. Она окупается, в том числе, и рекламодателем. Наш рекламный отдел вымуштрован на это. С одной стороны, он борется за то, чтобы поставить в эфир любую рекламу. С другой стороны, они понимают, что если их поймают на недобросовестной рекламе, то там будут такие штрафные санкции, что им на “Эхе” лучше не работать. Бывает что-то проскакивает. Но у нас есть слушатели, люди внимательные. В день нас слушает полмиллиона. Одновременно – 30 тысяч, 50 тысяч, неизвестно сколько, но они ловят и тут же мне доносят откуда-нибудь из Тропарева. Слушатель это лучшее ОТК. И это касается не только рекламы. Недавно нас засыпали вопросами: “Почему у вас мало Явлинского?” Я взял распечатку, действительно, Немцова много, Жириновского много, Зюганова очень много, а Явлинского нет. Я беру сотрудников за горло: “Почему не зовете?” – “Мы зовем, он не приходит”. – “Звоните и добивайтесь. Ваши слушатели говорят, что у нас перекос. Давайте выправлять ситуацию”.

- Лужков не ходит. Я не знаю, почему. Каждый раз, когда мы встречаемся на презентациях, на приемах, я спрашиваю: “Юрий Михайлович, когда вы к нам придете?” – “Завтра, завтра”. И тишина. Последние разы он у нас был во время прошлых выборов в 1999 году и однажды в 2000 году. Все.

- Нам патронаж не нужен. У нас уже есть один патронаж – наш слушатель, который своим существованием приносит нам рекламу. Но ради справедливости отмечу, что все заместители Лужкова по правительству Москвы, все префекты ходят регулярно. Но у “Эха Москвы” все-таки уровень федерального радио, и то, что Юрий Михайлович Лужков, так же, как, между прочим, и Владимир Владимирович Путин не ходят, это плохо. Плохо не для журналистов “Эха Москвы”, которые свои вопросы зададут в любом случае, а плохо для избирателей, которой могут напрямую задать вопрос Путину, зная, что это не отрепетировано и не подставлено. Мы их приглашаем. Мы приглашаем всех. А если кто-то не приходит, боясь наших вопросов, если кому-то неприятно, как здесь ведут эфир, то это их трудности. Мы подстраивать эфир под президента, под мэра, под министра не будем.